Наши в ТАССе

Бузулук на Тверском всё грыз семечки. Стоит столбиком и тут у окна и грызёт семечки.

– Ты на субботнике или на деревенских посиделках у бабы Клавы Непочатых? – допытываюсь я.

– На субботнике. Освобождаю карман от семечек. Марафет навожу в кармане.

– А другой карман укакиваешь?

– Вроде так. Поскольку шелуху всё же неудобно бросать на пол. Запихиваю в другой. У меня язык от семечек стал как наждак. Но свой вклад в субботник я честно внесу. Расскажу пару адекдотцев. Первый. Румынский офицер после буйной ночи уходит от женщины. Она: «А деньги?» – «Румынский офицер денег не берёт!» Второй… Звонит телефон: «Пани Зося?» – «Да». – «Пан Войцеховский на вас?» – «На мне». – «Не давайте ему кончать. Он заплатил фальшивыми злотыми».

После субботника скинулись по два еловых[94] и медленно побрели гуськом в шашлычную. Бузулук первым влетел в неё и кричит с порога:

– Вольтанутые! Шевелите же помидорами[95] живей! Водка стынет!

В поисках угла

Анохинские холода допекли. Полетел я на Банный, 13.

Здесь толкутся те, кому надо снять, сдать, обменять жильё.

Ищу, к кому бы пристроиться на коечку в добротном доме. Чтобы в новую зиму не мёрзнуть.

Одна тётечка взялась меня приютить.

Еду с нею в Красногорск.

Новая башня. Капитальная.

Подымаемся в лифте на девятый этаж.

Входим.

И настроение у меня покатилось к нулю.

Жуткая алкашная семейка!

Отец, мать, дочь, зять – все стаканохваты.

Папанька уже отхватался.

В состоянии готовальни[96] полез ночью гулять на пруду по первому зыбкому льду. Был один. Провалился, вмёрз в лёд. Три дня провёл на свежем воздухе в пруду. Вмёрз крепонько, еле вырвали у льда.

Мать молчит.

19-летняя дочка с малышкой на руках жалуется:

– Муж у меня бык с задвигами. Если спросишь, с чего он начинает день, отбомбит коротко: «С безделья!» Только и забот – керосинит да давит подушку.[97] Дольше трёх месяцев нигде не задерживался на работе. Он три раза похоронил мать, восемь раз отца и двенадцать раз меня, жену. Мы с ним не расписаны. Ты не пугайся… Если надо, – смотрит на дочку, – я её покормлю и она у меня надолго отрубается. Мешать нам не будет…

И тут она наливает в бутылочку вина, надевает на бутылочку соску и «кормит». При этом пританцовывает и поёт, гонит веселуху:

– Мы смело в бой пойдём
На суп с картошкой
И повара убьём
Столовой ложкой.

Я плюнул и ушёл.

25 марта Полёты китайской грамоты

Эта забавка спеклась в те дни, когда наши отношения с Китаем были как ни досадно далеко не сладкие.

Тассовские аппараты в китайском посольстве были отключены.

А в посольство надо было передать важную бумагу.

И поручили это сделать обозревателю ТАСС Николаю Железнову. Молодому провористому кряжику.

Поехал важный Коляк в посольство – дальше проходной не пускают и послание не принимают.

Что делать? Отошёл Коля от проходной метра два и, уныло-философски глядя в сторону, небрежно так, тайком метнул через плечо за забор пакет.

Тут же через тот же поименованный забор тот же пакет прибыл назад, ответно посланный уже каким-нибудь бдительным Ху Дзыньдзыньдзынем, и жабой плюхнулся у Колиных ножек.

Но Коля из тех, кто не допускает, чтобушки кто-то его обошёл.

Коля негордый. Нагнулся.

Взял пакет за уголок и швырнул ещё сильней…

И летал пакетино белой загнанной птичкой туда-сюда, туда-сюда…

Минут десять летал.

Уже выработался ритм. На полёт пакета за забор и из-за забора нужно всего четыре секунды.

И Коля подразинул рот, когда пакет не уложился в четыре секунды.

Нет уже пять…

Нет уже шесть…

Коля в спешке запахнул рот и пошёл-побежал прочь.

И не знает Коля, приняли ли китайцы пакет, или пакет заблудился где, когда летел на чужую территорию через суровый забор московский.

1 Мая На демонстрации

Китаев втравил меня в демонстрацию. Пришлось идти.

Вскочил в шесть.

Опаздывал. От метро к своей колонне бежал.

Каждому на грудь поцепили по красному банту. Как у Ленина на картинах.

Мы с Сашей Петрухиным несли транспарант «Да здравствует Союз Советских Социалистических Республик!»

Из моего древка выскочил гвоздь.

Саша пожаловался секретарю парткома Пименову, и слесарь сбегал в ТАСС, принёс гвоздь. Починил моё древко.

Мы шли очень медленно. Часами стояли то тут, то там. Хотелось есть. Многие бегали из колонны в магазины. К лоткам с пирожками.

Рядом с нами шли две янгицы. Саша к ним подкалывался и нервно посматривал на часы. Ему надо в роддом к жене. Опаздывал.

Как только прошли мы весело по Красной площади, я поехал домой.

Весь остаток праздника переводил Вишню.

6 мая Школьное

Под вечер я позвонил Светлане Третьяковой, школьной подружке-толстушке-ух.

Года два назад бежал я на работу. Выскочил из-за угла и чуть не врезался в пухлявку-незнакомку. Поднимаю глаза – Светка!

В нашем Махарадзе я за четыре года ни разу не встретил её на улице. А в Москве – пожалуйста!

Звонку моему она искренне обрадовалась. И кинулась хвалиться новостями.