Наши в ТАССе

Вышел из метро у ГУМа. Проход перекрыт. Идут похороны Ворошилова у Кремлёвской стены.

Со своим тассовским удостоверением я прошил один пост, второй, третий. Дошёл уже до угла ГУМа со стороны Кремля. Кругом пусто. В какой сотне шагов от меня кучились первые цэковские баре. Как я промигну рядом с ними? Не угребут ли меня за шиворот да в камеру хранения[151] на соцсохранность? Стало жутко. Да куда я пру?

У зевак перед последним постом на Красную я растерянно спросил, в душе желая под каким угодно предлогом вернуться назад:

– Что? И здесь показывать удостоверение?

– Покажите военному.

Другой голос:

– Надо с Сапунова. Здесь сейчас пойдут военные.

Я довольно возвращаюсь и окольными путями бегу в библиотеку.

Уже вечером я вернулся домой.

А тут попойка.

Приезжал за вещами съехавший квартирант. Поставил прощальную бутылку. Сам уже уехал.

– Иди посиди, – зовёт меня Мария фон дер Александровна и кивает на пьяную старуху: – На неё не обращай внимания. Она председатель нашего товарищеского суда. Хлещет кубанскую – ужас! За год расходует электроэнергии на тридцать две копейки – во как у неё счётчик крутится! Она его так скоро намуштрует, что он будет брать ей денежки от государства!.. Она уже доехала до точки. Ничего не видит. У неё мухи на глазах сбрасывают давление![152]

Старуха наливает мне полнёшенький стакан.

Из своего стакана я отливаю Марии Александровне.

– Выливай назад! – требует старуха. – Не отдавай мою силу! Я тебе налила!.. Я ещё ничегошеньки. Вот кто молодой попробует – не отстанет. Вонравится!

– За чем же дело?

– А не пробуют. Боятся! А я готова хоть сейчас!

Маленькая, пьяненькая, она на высоком стуле выставила палочки ног враскид, будто на санках летит с горы. Хвалится:

– А мой Федяка ничего. А ты, – качнулась ко мне, – а ты – фигура, как у князя Волынского. Фигурястый! Я б отдала… А хочешь… Я сосватаю тебе свою внучку Лерку? Ни под одним ещё кобелём не барахталась! Она швея. По сто сорок в Реутове получает. Не стала всё матери отдавать. Говорит: мне за человека идтить взамуж. Порток пятеро купила, три наволочки, четыре простыни. Умница… Приезжает в 10.47. Я хожу встречать. Пойдём встречать!

– Пойдём! – хохотнул я.

Мария Александровна смеётся:

– Прозевали. Электричка уже пробежала.

Старуха безразлично махнула рукой:

– А чё электричке-то делать? Какие у неё заботы? Мотается как дурка туда-сюда. Прошла и прошла… Ну ты смотри. Если лишишь её благородного креста[153] и не возьмёшь… Из-под земли тебя выдеру!

7 декабря Треугольник

Как же были счастливы мы оба!

А сегодня всё – не как вчера.
Женщины хотят любви до гроба,
А мужчины – только до утра.
Вот и утро. Я сижу, тоскую
И кляну несчастную судьбу.
А любовь короткую такую
Я видала, знаете, в гробу!

И. Кожевникова

У Марии Александровны на стене портреты парня и девушки.

– Это Игорь и Валька, – поясняет она. – Муж и жена. Из Ступина. У меня на квартире толклись … Потеха… Был у неё Анатолий, полковничий сын. Я всё учила её, как себя вести.

– Если он сядет на кровать, ты не садись. Неприлично.

Вдруг она при нём в одной комбинашке гладит его рубаху.

Старик мне и шукни:

– Э-э… Не помогла твоя учёба.

Я ей и говорю:

– Что ж ты при молодом…

– Ой, Мария Александровна! Что вы говорите – это старо и таких не любят. И то, что вы думаете, – уже позади!

– Вот тебе раз! А всё спрашивала: «Что мне делать?»

– Забирают Тольку в армию. Пошла с Игорем. Не знаю, с кем и быть.

– А сердце что тебе говорит?

– Сердце говорит, если Толька узнает, то убьёт! А Тольке ж пишу: люблю, не могу и прочую карусель.

Я ей выговариваю:

– Что ж ты крутишь яйца?[154]

– А- а! Ему три года служить. Долго!

Отец похлопотал. Через год Толька вернулся.

Пошла она с ним в Большой. На оперу.

Вечером пришёл Игорь с вермуторной бутылкой. Пьёт… Ждёт… Я дрожу. Драка ж будет!

Приходят Валька с Толей. Ставят раскладушку рядом с диваном Игоря. Ложатся.

Утром покупают водки. Пьют. Начинают выяснять отношения.

Валька мне:

– Тёть Марусь! С каким мне остаться?

– Выбирай сама.

Началась борьба за самку.

Игорь говорит:

– Уступи. Она мне жена. Я с нею спал.

– А я раньше спал!

Толька и говорит ей:

– Ты пойдёшь со мной? Считаю до трёх!.. Ну… Раз… Два… Три-и…

Она ничего не сказала. Только как заревёт!

Заплакал и Толька. И тут же ушёл…

Свой выбор она так объяснила:

– У Игоря всё просто. Ешь, как знаешь. А у того родитель из Германии всего понавёз. Хлеб вилкой не бери, а руками. Рыбу вилкой не ешь… Целую тетрадь этих советов исписала! Так я и буду писать?

Родила она от Игоря. Стал Игорь пить. Понарошку заговорила с ним о разводе – первая стадия беды. Пришла ко мне за советом. А у меня был Володька-квартирант. Ну, тот, что сифилисом заболел. Минуту посидели – уже она у него на коленях млеет! С ним она и уехала в Орехово-Зуево.

– А если Игорь сюда придёт?