Наши за границей. Где апельсины зреют

– Жена моя ни за что бы маску не надела, – проговорил Конурин, вынул часы и стал смотреть на них. – Однако, господа, уж адмиральский час. Пора бы и червячка заморить, – прибавил он.

– Дежене? Авек плезир[36], – ответил Капитон Васильевич. – Вот только билеты возьмем да и пойдемте завтракать.

Билеты на места взяты.

– А куда пойдем завтракать? Где здесь ресторан? – спрашивал Конурин.

– Да чего лучше на сваи идти! Вот в этот ресторан, что на сваях выстроен, и пойдемте. До сих пор все на земле да на земле пили и ели, а теперь для разнообразия на воде попробуем, – отвечал Николай Иванович.

Компания отправилась в ресторан на Jetté Promenade.

IX

Свайное здание, куда направилась компания завтракать, было и внутри величественно и роскошно. Оно состояло из зала в мавританском стиле, театра с ложами и ресторана, отделанного в китайском вкусе. Везде лепная работа, позолота, живопись. Ивановы и Конурин с большим любопытством рассматривали изображения на стенах и на плафоне.

– А уж и трактиры же здесь, за границей! Восторг… – произнес Конурин в удивлении. – Москва славится трактирами, но куда Москве до заграницы!

– Есть ли какое сравнение! – ответил Николай Иванович. – Странно даже и сравнивать. Москва – деревня, а здесь европейская цивилизация. Ты посмотри вот на эту нимфу… Каков портретик! А вот эти самые купидоны как пущены!

– Да уж что говорить! Хорошо.

– Вот видите, а сами все тоскуете, что за границу с нами поехали, – вставила свое слово Глафира Семеновна, обращаясь к Конурину. – Тоскуете да все нас клянете, что мы вас далеко завезли. Уж из-за одних трактиров стоит побывать за границей.

– Помещения везде – уму помраченье, ну а еда в умалении. Помилуйте, ездим-ездим по заведениям, по восьми и десяти французских четвертаков с персоны за обеды платили, а нигде нас ни щами из рассады не попотчевали, ни кулебяки не поднесли. Даже огурца свежепросольного нигде к жаркому не подали. А об ухе я уж и не говорю.

– Французская еда. У них здесь этого не полагается, – отвечала Глафира Семеновна.

– Ну а закуски отчего перед обедом нет?

– Как нет? В Гранд-отель в Париже мы завтракали, так была подана на закуску и колбаса, и сардинки, и масло, и редиска.

– Позвольте… Да разве это закуска? Я говорю про закуску, как у нас в хороших ресторанах. Спросишь у нас закуску – и тридцать сортов тебе всякой разности несут. Да еще помимо холодной-то закуски, форшмак, сосиски и печенку кусочками подадут, и все это с пылу с жару. Нет, насчет еды у нас лучше.

Разговаривая, компания уселась за столиком. Гарсон с расчесанными бакенбардами, с капулем на лбу, в куртке, в белом переднике до полу и с салфеткой на плече давно уже стоял в вопросительной позе и ждал приказаний.

– Катр дежене… – скомандовал ему Капитон Васильевич.

– Oui, monsieur. Quel vin désirez-vous?[37]

Было заказано и вино, причем Капитон Васильевич прибавил:

– Е оде’ви рюс.

– Vodka russe? Oui, monsieur…[38] – поклонился гарсон.

– Да неужели водка здесь есть? – радостно воскликнул Николай Иванович.

– Есть. Держут. Вдову Попову сейчас подадут.

– Ну, скажи на милость, а мы в Париже раза три русскую водку спрашивали – и нигде нам не подали. Так потом и бросили спрашивать. Везде коньяком вместо водки пробавлялись.

– То Париж, а это Ницца. Здесь русских ступа непротолченная, а потому для русских все держут. В ресторане «Лондон-хоус» можете даже черный хлеб получить, икру свежую, семгу. Водка русская здесь почти во всех ресторанах, – рассказывал Капитон Васильевич.

Конурин просиял и даже перекрестился от радости.

– Слава Богу! Наконец-то после долгого поста русской водочки хлебнем, – сказал он. – А я уж думал, что до русской земли с ней не увижусь.

– Есть, есть, сейчас увидитесь, но только за нее дорого берут.

– Да ну ее, дороговизну! Не наживать деньги сюда приехали, а проживать. Только бы дали.

– Вон несут бутылку.

– Несут! Несут! Она, голубушка… По бутылке вижу, что она!

Конурин весело потирал руки. Гарсон поставил рюмки и принялся откупоривать бутылку.

– А чем закусить? – спрашивал собеседников Капитон Васильевич. – Редиской, колбасой?

– Да уж что тут о закуске рассуждать, коли до водки добрались! Первую-то рюмку вот хоть булочкой закусим, – отвечал Конурин, взяв в руку рюмку. – Голубушка, русская водочка, две с половиной недели мы с тобой не виделись. Не разучился ли уж я и пить-то тебя, милую? – продолжал он.

– Что это вы, Иван Кондратьич, словно пьяница, приговариваете, – оборвала его Глафира Семеновна.

– Не пьяница я, матушка, а просто у меня привычка к водке… Двадцать лет подряд я без рюмки водки за стол не садился, а тут вдруг выехал за границу – и препона. Вот уж теперь за эту водку с удовольствием скажу: вив ля Франс!

Мужчины чокнулись друг с другом и выпили.

– Нет, не разучился пить ее, отлично выпил, – сказал Конурин, запихивая себе в рот кусок белого хлеба на закуску, и стал наливать водку в рюмки вторично. – Господа! Теперь за ту акулу выпьемте, что мы видели давеча на берегу. Нужно помянуть покойницу.