Наших бьют! Кровавый спорт, американская доктрина и водоворот тупости

Вместо ответа я повесил трубку и вернулся к анализу таблицы результатов и коэффициентов, пытаясь не впадать в ступор от печали и потерь. Почему Уоррен не захотел слушать мою историю о принцессе Омин и случайном передозе гашишем? О том, почему я проиграл все свои пари? Что с ним было не так? И никто не стал меня слушать. Все только смеялись. Черт, вот я никогда не встречался с дочерью Донни Рамсфелда. Все, на что я оказался способен, — это идти по тем подозрительным следам в снегу, пока они не оборвались прямо на вершине скалы, так что мне пришлось остановить свой джип.

Ох, но это уже другая история, и сейчас не время для нее.

11 ноября 2002 года

Грантленд Райс преследует марафон в Гонолулу

В воскресенье вечером моим вниманием полностью завладел матч «Тампа» — «Нью-Орлеанз». Обе команды безнадежно завязли в одной из тех «классических оборонительных схваток», о которых раньше писал Грантленд Райс — в старые добрые времена, еще до того, как у него появились странности.

Так о нем говорят спортивные журналисты, ну и что? Я-то знаю Гранта с детства, с одной случайной встречи, и мне он никогда не казался странным. Во всяком случае, не более странным, чем любой другой таинственный немолодой человек, очень серьезно относящийся к своей работе. Мы его видели редко, только во время дерби и безумной баскетбольной недели турнира Юго-Восточной конференции, когда «Кентукки» были на гребне славы. Вот тогда-то я и увидел его играющим в гольф в Чероки-парке.

В те дни мы знали его как «мистера Райса» и понимали, что он делает чрезвычайно важную работу, которая может быть связана, а может, и не связана со спортом, но не понимали толком, в чем же она заключалась, и поэтому немного побаивались его. Мистер Райс рассказывал увлекательные спортивные истории, и у него была дружелюбная манера положить руку тебе на плечо или взять тебя за руку во время разговора. Он мог смотреть тебе прямо в глаза, когда говорил, и тебе приходилось очень внимательно слушать его.

Разумеется, и нечто зловещее исходило от «дяди Гранта» (он любил, чтобы его так называли), и мне это по-своему нравилось. Он был учтив, и его манеры говорили о причастности к роковым драмам и опасным приключениям, связанным с тайными убийствами и международными интригами, подоплеку которых мы никогда не узнаем — по крайней мере от него. Райс был слишком серьезным профессионалом, чтобы на каждом углу болтать об этой стороне своей жизни и вообще о том, чем он живет. А нам и не надо было об этом знать. Черт, мы были просто оравой любопытных соседских ребятишек, называвших себя ужасными «ястребами мести».

По тем временам мы были серьезными хулиганами и контролировали обширную территорию, простиравшуюся на несколько кварталов от Чероки-парка до городского арсенала в центре Луисвилла, и, я думаю, именно по этой причине мистер Райс любил и даже уважал нас.

Он помог нам получить что-то вроде официального разрешения на то, чтобы устраивать собственные маленькие тренировки по броскам в перерыве между матчами на главной площадке турнира Юго-Восточной конференции и использовать мячи, которыми играли команды, выступавшие в тот же день: «Джорджия» против «Алабамы», команда Университета Луизианы против могучих «диких котов» Кентукки, которые в те дни были на вершине славы. Мы тусовались с игроками и возвращали на площадку мячи, улетевшие на трибуны; мы крутились вокруг столика для прессы, где сидели дядя Грант и его друзья; а иногда нам разрешалось забраться по длинной узкой лестнице прямо к комментаторской кабинке, и возбужденные болельщики оставались внизу, за нашими спинами. Мы, как говорится, «рулили» там и самым серьезным образом охраняли свое привилегированное положение.

То были действительно старые добрые дни, да? Сегодня, в Америке 2002 года, за такое поведение вас могут по приговору какого-то якобы легального военного трибунала бросить за решетку в Гуантанамо. И ведь еще не так давно все было иначе: едва ли 20 лет минуло с тех пор, когда люди могли открыто говорить друг с другом, не шарахаясь от полиции, и бродить по округе свободно, где и сколько хочется, никому не мешая. В те времена невозможно было представить ту панику, которой наш народ объят сегодня. Роль загадочных призраков «террористической войны» исполняли агенты мстительного коммунистического блока, но в самих старых добрых Соединенных Штатах Америки ничего страшного просто не могло случиться.