Насилие и социальные порядки

Если смотреть из XXI в., то убежденность XVIII в. в опасности, исходящей от партий и корпораций, представляется несколько странной. Мы можем считать, что элиты разделяли все опасения интеллектуалов, представленные в сочинениях, лишь если мы получим свидетельства того, что они действовали в соответствии с этими убеждениями. Были ли фракции, партии и экономические организации подавлены, ограничены или деморализованы? Если да, то как и когда?

Конкурирующие фракции в естественных государствах всегда борются за власть, делают они это и в порядках открытого доступа. Единственное различие между естественным государством и порядком открытого доступа, если брать данный аспект, — это издержки поражения. В естественных государствах терпящие поражение фракции убиваются, изгоняются или устраняются каким-либо иным образом. Судьба Болингброка — замечательная иллюстрация. Будучи государственным секретарем при королеве Анне (1702–1714), Болингброк стремился к уничтожению фракции вигов: «Те из нас, кто мыслил таким образом, стремились завоевать расположение королевы, рассеять порядки вигов, лишить их всякой поддержки и занять все места в королевстве представителями тори» [190]. При Анне несколько вигов попали в тюрьму, включая и Уолпола. Когда Анна умерла, а Георг I обратился к вигам для формирования правительства, Болингброк в 1715 г. отбыл вег Францию. Тем самым Уолпол взял реванш. Он «незамедлительно провел процедуру импичмента [Болингброка], был подан лишь один голос против. Болингброк был осужден на вечное изгнание, лишен своего титула и состояния» (Kramnick, 1968, р. 13). Болингброк лишь ухудшил свое положение в Великобритании, связавшись с Джеймсом II, смещенным в результате Славной революции 1688–1689 годов, затем, уже в ссылке во Франции, он раскаялся в своих связях с Джеймсом. В конце концов ему удалось вернуть расположение короля Георга, в 1725 г. он вернулся во Британию. Еще в 1720 г. или даже позднее, после последнего якобитского восстания 1745 г. потерпевшие поражение фракции в Великобритании сталкивались с угрозой тюремного заключения, утраты титулов и имущества, не говоря уже об угрозе смерти. Великобритания вплоть до середины XVIII в. активно ограничивала фракции, угрожая им ссылкой или даже смертью [191].

В 1720-х гг. случился кризис — «пузырь Южных морей», вызванный действиями корпорации. Основанная в 1711 г. Компания Южных морей обладала asiento, то есть правом перевозить рабов в испанские колонии. Однако основной задачей компании было финансирование больших государственных долгов, возникших в результате войны за испанское наследство (1701–1714). В 1719 и 1720 гг. компании было разрешено увеличить свои капиталы. Акционеры могли покупать новые доли компании вместе с государственными облигациями. Так как акции Южных морей были более ликвидными, чем государственные облигации, инвесторы, компании и казна могли извлекать доход путем обмена облигаций на акции компании [192].

Стоимость акций Южных морей в начале 1720 г. значительно выросла в результате распространения практики обмена облигаций. Однако чуть позднее в этом же году «пузырь лопнул», акции Южных морей вместе со всем рынком ценных бумаг обрушились.

По мере того, как между правительством и компанией шли дискуссии об обмене облигаций, парламент также рассмотрел то, что позднее получило известность как Акт о мыльных пузырях. Принятый в июне 1720 г., то есть до того, как «пузырь лопнул», акт создал две новые страховые компании, обладающие монополией на морское страхование в Лондоне. Тем самым были упрочены позиции процветающих компаний, а также созданы наказания, которые могли быть применены к любой компании, которая притязала на то, чтобы действовать как корпорация без специальной лицензии парламента или короны [193]. Паттерсон и Райфен (Patterson and Reiffen, 1990) утверждают, что акт был призван защитить фискальные и политические интересы короны и парламента «путем закрепления статуса корпорации за относительно небольшим числом фирм и предотвращения возможности конкуренции» (Patterson and Reiffen, 1990, p. 165). Харрис (Harris, 1994) предполагает, что в значительной степени данный акт был принят для учета особых интересов Компании Южных морей.

Выводы Скотта, к которым он пришел в 1912 г., показывают значение Акта в условиях XVIII в.: