Насильно мил ли будешь

За эту неделю жена осунулась и похудела. Она так переживала, что если бы не кольцо жизни на ее пальце, которое хранило ребенка до его рождения, я бы всерьез опасался за его здоровье. Лея каждый день умоляла меня отступиться, забыть про свои грандиозные планы. Я мог понять ее, слишком многое выпало на долю этой нежной девушки, слишком многое она потеряла. Моя любимая боялась, ужасно боялась лишиться в одночасье едва обретенного счастья. Она убеждала меня, что нужно просто жить дальше и ценить каждое мгновение, проведенное вместе. Удивительно, но Лея до сих пор оставалась в чем-то очень наивной, я же отчетливо видел истину — наш мир, за который она так цепляется, слишком хрупок, он был лишь плодом ее фантазии. Не было никакой стабильности вокруг, нас действительно пока оставили в покое, но надолго ли? Кто знает, что взбредет уязвленному монарху в голову, например, завтра? Что если он найдет способ обойти магию браслетов и отберет у меня Лею?

Пусть внешне я не проявлял своих чувств, но в душе страдал едва ли не сильнее моей любимой жены, которая никак не желала понять, что только ради нее, ради смелой, сильной, благородной девушки, кто всю жизнь терпела насмешки от менее достойных людей, я и задумал эту самую большую в своей жизни интригу. Ради нее, а теперь и ради еще не рожденного малыша. Она не осознает пока, что самому мириться с обстоятельствами — это одно, а видеть изо дня в день, как страдает от насмешек и унижений собственная плоть и кровь — это самая большая мука для матери. Разве мог я обречь их на это? Разве может мужчина спокойно стоять в стороне и мириться с обстоятельствами, когда страдают самые любимые и близкие люди? Каждый день она мучила меня, беззвучно плача в подушку, ошибочно полагая, что я сплю. Как же я ненавидел себя за это, ненавидел, но не мог поступить иначе.

Наконец наступил этот день, которого все мы ожидали со страхом в душе. Я собирался перенестись к горному храму и хотел попрощаться с женой. Я вышел тогда на крыльцо, а она бросилась следом и вновь просила отказаться от этой затеи. Лея искренне плакала от тревоги за меня, и хотя слезы и мольбы — это излюбленный прием воздействия абсолютно всех женщин в мире, но только это была та единственная, чьи слезы действительно рвали сердце на части. Я склонился к ней и обнял, заверяя, что справлюсь со всем, что ей нужно просто довериться мне. Я потянулся к любимым губам, стремясь заставить ее замолчать, но Лея внезапно разозлилась, оттолкнула меня, вырвалась из кольца рук и убежала в дом. Молча в невыразимой тоске я склонился над перилами крыльца и коснулся шершавой поверхности губами в том месте, где дерево еще хранило тепло ее ладони. Ты не поняла пока, моя родная, насколько сильно я люблю тебя! Даю слово, что положу весь этот мир к твоим ногам!

Лея:

Альтар остался верен своему решению. Он не посвятил меня в подробности, но в день планируемого покушения исчез из дома, предварительно оставив для меня успокоительный отвар. Я же пила этот отвар стаканами и отчаянно беспокоилась. Исходила все дорожки нашего садика, убрала весь дом, постирала кучу одежды и в пятый раз пересадила все цветы из горшков, разбив при этом один из них. Я мучительно следила за медленно катящимся к горизонту солнцем и спрашивала себя: 'Почему, почему он так долго не возвращается?!'

Альтар: