Наслаждение от каждого дня. Доступная всем программа тренинга

Перенесению этой установки из схолэ с ее досужими диспутами и состязаниями в красноречии в сферу гражданской жизни последователи Протагора обязаны своей дурной репутацией, закрепившейся в значении слова «софист» («лжец», «затейливо говорящий», «скрывающий правду за витиеватой фразой» и т. п.). С конца V в. софисты начали помогать согражданам посредством словесной диалектики выигрывать в судах, сделав «мерой всех вещей» уже не человека, а содержимое его кошелька. Если объективной истины и общих нравственных норм не существует, то морально-правовая оценка поступка определяется исключительно его основаниями. Хорошие основания оправдывают поступок, непосредственно кажущийся дурным и даже преступным, если, конечно, противоположной стороне не удастся в ходе судебного агона выдвинуть более убедительные основания. Вот какие доводы приводит Аристофанов Стрепсиад, убеждая своего нерадивого сынка пойти учиться к софистам:

Рассказывают, там, у этих умников,
Две речи есть. Кривая речь и правая,
С кривою этой речью всяк всегда везде
Одержит верх, хотя бы был кругом неправ.
Так если ты кривым речам научишься,
Из всех долгов, которым ты один виной,
Не заплачу я и полушки ломаной[7]

.

Против подобного релятивизма, подрывающего политическую солидарность – основу не только греческого миропорядка в целом, но и существования каждого отдельного человека, – выступил Сократ. Традиция приписывает ему несколько открытий, в том числе утверждение бессмертия души, о чем до него греки якобы не подозревали. Больше всего в его рассуждениях поражает обоснование моральных норм с помощью противоположных аргументов – апелляции к их божественному происхождению, с одной стороны, и стремлению человека к счастью – с другой.

Сократ

Софисты обнаружили, что ориентация на непосредственность чувств (ощущений) человека ведет к произволу. Стало быть, они не могут быть основой человеческих (гражданских) взаимоотношений. А что может? Боги – таков ответ Сократа. Правда, очищенные логосом греческой философии, они приобрели вид (эйдос) нетленных совершенных идей, обитающих вне времени выше самого Олимпа в Занебесной выси. Объективная истина и абсолютные нравственные нормы существуют, потому что существуют вечные божественные образцы добра, справедливости, мужества, чести, прекрасного и иных гражданских доблестей. Но что может заставить отдельного человека следовать им?

Христианская мораль приучила современных людей к мысли о противоположности праведного и приятного. Чтобы быть добродетельным, человек должен перебороть страсти своего греховного тела, отказаться от них в пользу неприятного, но высокого и нравственного образа жизни. Желая помочь ему сделать верный выбор, христианство, как и другие религии, разработало арсенал специальных психологических средств, позволяющих управлять поведением человека, вызывая у него чувства страха и вины. А как иначе, если быть добродетельным неприятно? Рафинированное выражение эта установка получила в этике Канта, утверждавшего, что нравственные поступки совершаются исключительно из чувства долга, а если они доставляют удовольствие, то, даже будучи хорошими, не являются нравственными (поскольку неясно, поступил бы человек так же, если бы это было ему неприятно). Поэтому образованные люди при принятии решений руководствуются чувством долга, а необразованным нужна вера в Бога, точнее, в то, что неприятные для них поступки будут иметь приятные последствия – по крайней мере, в загробной жизни. Баловни же судьбы после смерти испытают горечь страданий. Иной гармонии данная логика не предусматривает.

У Сократа и его великого ученика Платона привычного противопоставления нет. Выбор существует, но не между нравственным и приятным. Несмотря на апелляцию к божественным идеям, Сократ исходит из интересов отдельного человека (он[8]). Стремление людей к счастью, с его точки зрения, не только естественно, но и ведет к благу. Ведь желая себе добра, ни один человек не выберет зла, то есть того, что приносит страдания. Вместе с тем в полемике с Протагором и другими софистами он показывает, что этот выбор не является непосредственным. Другими словами, решить, какая стратегия поведения ведет к счастью и позволяет избежать страданий, на основе только чувств (удовольствия и неудовольствия) невозможно.