Наследие

четверых. Не объяснялось, что это большая угроза для существ. Маяк казался опаснее, и о

метках ни они, ни мы не думали. Аманда, когда ты попала в другую реальность и показала

метку, Маратака был в ярости. Ты стала тройной угрозой. Во–первых, ты была Челси, во–

вторых, ты была Маяком, и, в–третьих, у тебя была метка. Не было полного описания

того, на что способны метки, но теперь мы знаем, что они у вас, так что в вашей жизни

произойдет нечто большее, чем вы испытывали. Некоторые силы меток уже проявились.

Аманда, ты касалась Маратаки запястьем с меткой, и это разрушало его на миг. Маратаку

так еще не ранили. Два прошлых поколения смогли прогнать его в ад, но он всегда

возвращался целым. Твоя метка ранит только его, и я представляю, что они были созданы,

чтобы вредить только ему.

Джек скрестил руки и не спешил верить Киллиану.

– Так вы думаете, что метки создали, чтобы уничтожить Маратаку? И все?

Киллиан задумался на миг.

– Нет, – сказал он. – Думаю, метки были созданы против самых сильных

сверхъестественных существ мира, а не только Маратаки.

Тревор кивнул.

– Тогда понятно, почему те ведьмы боялись Аманду, узнав, что у нее метка.

– Мы не знаем, как Маяк убьет всех существ, как и не знаем, что означают метки, и

что они делают, – добавил Киллиан. – Мы можем лишь ждать и позволять вам исполнять

судьбу. А пока что нам нужно тренироваться, потому что Маратака вернется, и тогда мы

будем готовы.

Моя жизнь была создана, чтобы уничтожить все, что мы пытались убить. Нам

четверым было суждено нечто большее, и это началось с меня. Я не выбирала такую

судьбу, но она была моей, тут ничего не изменить. Мы стояли тем утром и понимали, что

нам было суждено нечто большее, чем величие. Наши жизни были для того, чтобы

сделать нечто большее, чем можно было понять. Мы могли спасти тысячи ценой всего,

что имели. И мы были теми, кто спасет миллионы, зная, что можно потерять в любой миг.

Мы были Винтерами и Челси, и мы знали, что ни перед чем не остановимся.

Эпилог

Две недели спустя

Чей–то голос звучал на кухне, отражаясь от деревянных шкафчиков и поверхностей.

Я шла на шум, пока не оказалась на пороге гостиной. Никто не заметил меня, они уже

пылко спорили. Я не знала, можно ли было в этом участвовать всем. Судя по одному

звуку, спор был односторонним.

– Ты меня слушаешь? – спросил Киллиан. Мой брат сидел на диване, сцепив руки,

стиснув зубы, глядя мимо напряженного тела мистера Винтера.

Тревор прислонялся к стене напротив меня, но не сводил взгляда с отца. Он смотрел

на него со странным выражением. Если бы я не была эмпатом, подумала бы, что Тревор

восхищался мужчиной, своим отцом. Но отвращение было в его сердце. Тревору не

нравились действия Киллиана. Я еще не поняла, какие.

Власть текла в крови Киллиана. Он возвышался над Джеком. Глаза мистера Винтера

были полны власти, а в эмоциях было отчаяние.

– Ты не готов, – сказал Киллиан моему старшему брату. – Ты не готов быть лидером.

Посмотри, что случилось с твоими родителями. Ты опоздал.

Джек стиснул зубы, не глядя в глаза Киллиану. Тревор не двигался, скрестив руки на

груди. Я была удивлена, что он не вмешивался, но Тревор никогда не спорил с отцом. Это

Дастин сражался с ним словесно.

– Хочешь снова ошибиться? – спросил Киллиан, повышая голос. – Хочешь рискнуть

последним членом семьи?! Ты недостаточно сильный. Ты недостаточно умный. И тебе не

хватает величия, – Киллиан смотрел на моего брата, как на мусор, незначительный кусок

плоти, не достойный жизни.

Тревор чуть не закатил глаза от последних слов Киллиана. Джек посмотрел на

мистера Винтера. Презрение брата скрывалось за страхом, что вызывал в нем Киллиан.

Настоящий Джек ответил бы. Он бы кричал, даже ударил бы мужчину за такие слова,

каким бы ни был возраст мужчины.

– Ты меня понимаешь, мальчишка? – спросил Киллиан. Глаза Джека дрогнули от

обращения. Наш отец звал его мужчиной, а теперь он стал ребенком. Он был ребенком,

потому что подвел нас, и он не забудет этого.

Киллиан указал на свою грудь.

– Я был в наследии больше лет, чем ты можешь сосчитать. У меня есть сила вывести

всех из могил, куда ты их сунул, – слюна летела из его рта, он дико махал руками,

выражая свои слова. – Думаешь, твой отец хотел бы видеть наследие на дне? Или он хотел

бы во главе кого–то зрелого? Верно. Грегори знал, что ты не получишь власть. У тебя не

было смелости. Ты не выступил к Маратаке и не совершил ту жертву, – его глаза яростно

пылали. – Я умру за них! За семью! Ты так не сделал! Как сын Грегори, ты должен был

спасти их любой ценой, даже если своей жизнью. Так поступает Челси. Для этого есть

наследие.

Я нахмурилась, не веря ему. Мы были не для безрассудных решений. Джек не

управлял ситуацией. Я хотела вмешаться, мне не нравилось, что Киллиан вызывал в

Джеке ненависть к самому себе. Все шло не так.