Наследие

научился закрывать от меня эмоции. Наверное, потому что эмоции скрыть было сложнее,

чем мысли.

Я закатила глаза.

– То, что он думал о глупостях, пока мы целовались, не значит, что я ему не

нравлюсь, – я села на кровати, прижимая розово–оранжевое одеяло к груди.

– Ты не знаешь, о чем он думал, – пробормотал Дастин, приближаясь.

– Нет, но я знаю, что он чувствовал, – парировала я.

Дастин смотрел в окно. Когда мы получили свои силы, мы не могли управлять ими.

Они разрушали нас, и это был постоянный бой. Эмоции и мысли заполняли наши разумы,

грозя свести с ума. Мы не могли выделить один разум. Мы ощущали всех сразу, и это

терзало нас. Мы росли, медленно учились сдерживать эмоции и мысли, выделяя одного

человека за раз.

Моя способность отличалась от Дастина. Когда человек касался меня, его эмоции

доминировали в моем теле. Дастину не нужно быть близко к человеку, чтобы читать

разум. Он мог так делать с любого расстояния.

Дастин повернулся ко мне. Его эмоции были не как у Джека. Он думал, что я лучше

этого, ему не нравилось, что я бросалась на парней.

– Аманда, – Дастин сделал паузу, подбирая слова. – Все парни, с кем ты была,

думали о большем. Они не переживали за тебя, так зачем тебе быть с ними?

Я не могла поверить, что он это спрашивал. Я вскочила с кровати, злясь и не думая,

что он видел меня в нижнем белье. Я схватила штаны. Хоть мы с Дастином были близки,

это не давало ему права лезть в личные вопросы.

– Почему тебе нужно всегда читать мой разум? – парировала я, натягивая голубые

джинсы.

Дастин скрестил руки.

– Потому что только тебя во всем мире я не могу читать.

Я склонилась за футболкой. Дастину не нравилось, что он не мог читать мой разум,

но я хотела кое–что оставить личным, не впускать его. Мы делились всем в жизни с

десяти до пятнадцати лет – пока были в плену. Мы пять лет учились управлять силами, и

когда я смогла это делать, я стала закрывать от него разум, когда хотела. Но он все равно

понимал, через что мы проходили, и это сближало нас и дальше.

Дастин прислонился к стене.

– Я ответил на твой вопрос, так что отвечай на мой, – его голос был тихим, почти

мелодичным.

Я надела футболку через голову. Я оделась и с любопытством посмотрела на него.

– Почему ты так хочешь это знать?

Он покачал головой.

– Сначала ответь.

– Ты знал меня с детства, разве не можешь догадаться?

Дастин вскинул брови.

– Шутишь? Я бы не смог догадаться, о чем ты думаешь. Ты все держишь в себе.

Пойми, Аманда, никто не знает, что у тебя в голове.

Я стиснула зубы.

– Так и должно быть.

Дастин закатил глаза.

– Просто ответь.

Я сделала вид, что не знала, о чем он.

– О чем вопрос?

Дастин запустил пальцы в волосы. Он посмотрел на меня с тревогой.

– Почему ты бросаешься на парней, хоть им нет до тебя дела?

Я не сводила с него взгляда. Я ощущала жар на лице. Я не могла сказать это вслух,

медленно убрала стену между Дастином и моими мыслями. Я ощутила, как он рьяно

вошел.

«Так я ощущаю себя нормальной. Я могу быть обычной, переживать из–за других

людей», – я закрыла разум, закрыла дверь к своим мыслям перед Дастином.

Его эмоции успокаивали. Он пытался понять, о чем я. Его тихий голос заполнил уши.

– Аманда, ты не обычная. Как и все мы. Ты – Челси, и у тебя есть…

– Наследие, да, – перебила я. – Я хочу биться, как ты, Джек и Тревор, – мой голос

стал громче. – Вы не можете так долго удерживать меня. Вскоре я тоже там буду.

Дастин прижал ладонь ко лбу.

– Аманда, не я решал, что ты не будешь сражаться с нами. Грегори не хочет. Он

думает, что это слишком опасно, и в какой–то степени он прав.

Я потрясенно раскрыла рот.

– Ты с ним согласен?

Дастин пожал плечами.

– Ты не знаешь, что там. Порой мы едва выживаем. Если с тобой что–то случится…

– Ничего не будет, – вмешалась я. – Я тоже могу сражаться. Я не хрупкая девочка,

меня легко не сломать. Как ты и сказал, я Челси. Я должна сражаться с вами, но вы –

сексисты, не пускаете девушку с собой.

– Не в том дело, – возразил Дастин.

Я скрестила руки.

– О, ладно тебе, Дастин. Если бы я была парнем, я бы была с вами.

Он смотрел на потолок. Я ощущала его раздражение. Он не хотел говорить мне это.

– Ты не можешь пойти с нами, потому что…

– Это слишком опасно, – перебил Джек, проходя в комнату. Его темные волосы и

глаза оттеняли черты лица.

Эти слова мне говорили снова и снова все детство и дальше. Они ничего для меня не

значили. Опасность должна была предупреждать, но почему–то меня влекло к этим

словам, как мотылька на свет. Они были символом всего, что забирали у меня. Я хотела

опасность. Все хотели, чтобы я была чистой и невинной. Аманда Челси не побывает в

мире тьмы. Она должна быть единственной к семье, кто не сражался, не охотился, не

испытывал этот трепет. Каждый раз меня отталкивали, а я заходила дальше, хотела этого

больше всего в жизни. Потому я искала парней, мне нужна была их эйфория. Это