Наследие 2

Второй лиг был вдвое меньше своего товарища. Его короткие ноги не имели колен и в длину не достигали и полуметра, и мутант стоял, опираясь на огромные, словно столбы, длинные руки. На его спине был укреплен самодельный меч, из чехла на груди выглядывала исцарапанная рукоятка пистолета. Коротышка на четырех конечностях пересек ручей и приблизился к содрогающемуся человеческому телу. Двигался он проворно и быстро, используя руки подобно человекообразной обезьяне.

— Гражданский, — невнятно промычал коротышка, слабо шевеля плохо слушающейся челюстью. — Вот почему так громко ходит! — Он потянул из-за спины меч и сильным ударом вогнал его в грудь человеку, прекращая конвульсии.

— Хороший автомат! — ответил ему высокий, ласково поглаживая оружие. — Давно мечтаю!

— Оставь себе, — разрешил коротышка, с хрустом извлекая из трупа меч. — Потащили!

Высокий счастливо заулыбался, бережно вешая автомат себе на шею, после чего забрал из третьей руки ружье и забросил его себе за спину. Он подошел к трупу человека, взвалил его на плечи и побрел вслед за своим товарищем. Тот шел впереди и раздвигал растительность перед верзилой, облегчая ему дорогу. Спустя несколько мгновений оба лига скрылись в зарослях, и в изуродованном трансгенами лесу вновь наступила тишина.

Руины города Красноярска, 40 километров от Центра Сохранения Генетических Ресурсов «Дивногорск», 7 июля 2268 года, 12 часов 10 минут по времени Сибирского Союза.

В развалинах снова загрохотали автоматные очереди, и Виолетта присела на колено, скрываясь за успевшим покрыться токсичной плесенью колесом грузовика. Инструкция по технике безопасности требовала от сотрудника рейда незамедлительно укрываться при малейших признаках угрозы, но вряд ли в данный момент таковая имела место. Штурмовая рота проводила отлов рабов, и выстрелы наверняка предназначались для острастки лигов. Да и пара приставленных к ней автоматчиков в военных скафандрах не проявляла признаков беспокойства. Но на всякий случай она решила не игнорировать Инструкцию. Штурмовая рота не всегда будет рядом, и вырабатывать дурные привычки не стоит. В археологических рейдах может случиться всякое, об этом она была наслышана за годы учебы и работы в госпитале.

— Доктор Савицкая! — головные телефоны гермошлема зашипели голосом командира штурмовой роты. — Мы отправили вам ещё одну партию. У вас всё в порядке?

— Да-да, — Виолетта поднялась и вышла из-за грузовика. — Я укрывалась, согласно требованиям Инструкции. У меня всё хорошо. Ведите пленных к грузовикам, я проведу первичный осмотр. Только мне пригодилась бы помощь в проведении тестов, чтобы избежать эксцессов.

— Вас понял, — откликнулся офицер. — Сейчас организуем. Лейтенант Ершов, помогите доктору!

— Есть! — коротко пробасил радиоэфир, и Виолетта невольно вздрогнула. Знаменитого Ершова она видела дважды, оба раза на госпитальной койке, во время обхода раненых, которыми занимался лично заведующий хирургическим отделением.

Пациент в респираторе индивидуальной изолирующей очистительной системы, прозванной в народе «намордником», производил жутковатое впечатление. Рослый, мускулистый, покрытый множеством шрамов, с бесконечно усталым тяжёлым взглядом, отрешенным от окружающей действительности. Словно зверь в глубокой волчьей яме, понимающий, что выбраться из неё он не в силах. В первый раз она была на третьем курсе, во второй в ординатуре. Оба раза инвазивный военнослужащий лежал в госпитале с ранениями, и оба раза про него рассказывали жуткие байки. Она, как врач, конечно, не верила в то, что инвазивные пьют кровь убитых ими лигов, но, глядя на устрашающе злобный вид Ершова, зловеще гудящего через «намордник» ответы на вопросы хирурга, невольно допускала такую возможность. Если всю жизнь провести в секторе для инвазивных, когда от тебя шарахаются нормальные люди, и два десятка лет заниматься тем, что либо убивать лигов, либо сражаться за собственную жизнь, когда лиги пытаются убить тебя, с тобой ещё и не такое станет. Поэтому она всегда старалась держаться подальше от инвазивных. Они, разумеется, не виноваты, что с ними так вышло. Но она в этом не виновата тем более. А рисковать не хотелось. Мало ли… Инвазивные всегда считались группой риска, озлобленным на всех подряд контингентом, первыми кандидатами на нарушение закона.