Наследие

Когда на востоке заалело небо, за столом остались только я, Богдан и Гуран, не особо налегавший на ячменку. Немногословный Богдан разлил последнюю ячменку по кубкам и, к моему удивлению, попросил слова.

— Макс Са, впервые увидев Тебя, я не поверил, что Ты — Великий Дух и Посланник Бога. Но само Небо благоволит Тебе, сам Господь оберегает Тебя. И именно Господь послал Тебе сына, чтобы всё то, что Ты сделал — не пропало. Пусть Иван, Твой наследник, продолжит дело своего отца и приведет наш народ к счастливой жизни. За Твоего наследника! — выдохнув, Богдан залпом выпил свой кубок.

— За наследство! — Гуран только пригубил свой кубок, страдальчески сморщив лицо.

— За Наследие, — немного перефразировав, повторил я за Лутовым, опрокидывая в глотку ядрёную ячменку.

Глава 9. Зов крови

Прошло больше двух недель с момента святотатства: еретик Макс Са перебил воинов в Будилихе и сжег город, оплот Веры. После информации от спасшихся в Будилихе святых отцов Никон категорически запретил покидать города и поселения, ожидая нападения армии еретика. В который раз дряхлеющий старец корил себя за малодушие и благородство, что не удушил в темном подвале смутьяна и его женщину. Захотелось ему на старости лет поиграть в благородство, пойдя навстречу просьбе еретика утопить его в море. Он всё знал, этот проклятый Макс Са, знал, что по дороге в порт на повозку нападут его сторонники. Возможно, даже специально дал себя поймать в деревне Крайней, чтобы разузнать про количество воинов в Будилихе и в самом Макселе. Теперь Никон в этом не сомневался, его старческий мозг не отдыхал ни днем, ни ночью, ища варианты быстрой и легкой победы над заклятым врагом.

Частичный разгром дикарей общины Сан-Техе — утешение слабое. На дикарей наткнулся большой отряд его церковной конницы, когда те предавались греху и чревоугодию неподалеку от дороги из Макселя в Будилиху. Женщины, — те самые, что были захвачены в Будилихе, а их опознали его всадники, — с радостью совокуплялись с этими полудикими животными-людьми. Именно их сладострастные крики и услышал Петро, командир конной сотни, решивший разузнать, что творится в чаще кустарников.

Со слов Петро, застигнутые врасплох дикие не сразу осознали опасность, продолжая предаваться греху. Церковная конница обрушилась на них, как гнев Господень: стоя перед Патриархом, Петро в деталях рассказал тогда про свою победу. Они не щадили даже женщин, этих будилихских блудниц, застигнутых на месте преступления. Но победа оказалась неполной: дикие исчезли в зарослях кустарника, оставив на злополучной поляне двенадцать трупов своих сородичей и унося своего убитого или тяжелораненого вождя. Кроме диких, на поляне осталось ещё десять мертвых женщин и семнадцать тел всадников из церковной сотни: даже застигнутые врасплох, Сан-Техе сражались с яростью зверя.

Тот случай укрепил Никона в мысли, что отряды Макса Са бродят в окрестностях городов, ожидая удобного случая для нападения. Все просьбы Синода и императора Тихона о необходимости атаковать Берлин Патриарх отметал не выслушивая. Находясь одной ногой в могиле, он страстно не желал окончить свои дни, стоя на коленях перед еретиком. А так и случится, едва армия уйдет в сторону Берлина.

Но дни проходили за днями, люди немного осмелели, стали покидать города, чтобы решать насущные проблемы.

Когда минуло более двух недель, а никто так и не видел воинов еретика, Никон прозрел. Он понял, что Макс его обманул; понял также, что Ченк раскрыт, а его письмо — подметное. В своем письме, что прислал его шпион, тот писал об армии Макса Са, находящейся в окрестностях Макселя. Но самой большой болью в сердце Патриарха горело понимание своей ошибки — попытки использовать Сан-Техе для убийства Макса.

Еретик со совей армией находился далеко, а вот дикие шастали близко. Со слов Петро, командира церковной сотни, следы диких уходили в юго-восточном направлении, в сторону их общины недалеко от Портбоу. Следовало за обман доверия вырезать этот языческий народ, что Никон и собирался сделать, дожидаясь прихода Петро.

Когда командир церковной сотни ушел, получив в распоряжение две сотни пехотинцев для расправы с Сан-Техе, Никон устало откинулся на подушки. Петро очень просил дать ему кавалерию, но Патриарх не хотел использовать лучших для расправы с дикими. Двух сотен пехотинцев хватит, чтобы разделаться с язычниками. Через пару дней с дикими будет покончено, а следом придет очередь и самого еретика. Его священники объявили о первом крестовом походе против нечисти, собирая под свои знамена верных людей. Правда, в последнее время в самом Макселе участились случаи неповиновения от черни — было несколько нападений на дома верных ему зажиточных людей. Дальше откладывать возмездие не имело смысла — каждый день число сторонников еретика множится, несмотря на все старания, слух с сожженной Будилихе не удалось пресечь.