Наследие

– Вот видишь, если бы ты играл в футбол, сезон закончился бы в феврале, и ты бы смог поехать…

– В один прекрасный день, сэр, я привяжу вас к стулу и заставлю смотреть хоккейные матчи, пока у вас не останется выбора, кроме как полюбить этот вид спорта.

– Все равно не сработает, – весело отвечает он.

Я ухмыляюсь.

– Вы должны больше верить в мои способности к пыткам.

В тот момент, когда мы подходим к ступеням крыльца, у обочины перед домом останавливается большой коричневый фургон. На секунду я чувствую замешательство, думая, что это мама и Дэвид, пока не замечаю логотип сервиса доставки.

– Они все еще занимаются доставкой? – удивляется Тим. – В шесть часов вечера накануне Рождества? Вот бедолаги.

И правда. Курьер выглядит измотанным и замученным, когда бежит по тропинке к нам. В одной руке у него картонная коробка, в другой – массивный телефон.

– Привет, народ, – говорит он, когда добегает до нас. – Счастливых праздников, извиняюсь, что беспокою. Вы – моя последняя доставка на сегодня… это для Грейс Айверс?

– С праздником, – говорит Тим. – Это моя дочь. Она внутри, но я могу позвать, если нужна ее роспись.

– Не стоит. Сойдет подпись любого члена семьи. – Он передает Тиму телефон и пластиковую ручку. После того как отец Грейс ставит свою подпись, курьер прощается с нами и спешит обратно к своему грузовику. Без сомнения, жаждет добраться домой и увидеть семью.

– От кого это? – спрашиваю я.

Тим проверяет обратный адрес.

– Без имени. Указан только почтовый ящик в Бостоне.

Пакет – примерно два на два фута, и когда Тим передает его мне, я замечаю, что он не очень тяжелый. Я щурюсь.

– Что, если это бомба?

– Она взорвется, мы умрем, и атомы, из которых мы состоим, найдут себе новое применение где-нибудь во вселенной.

– И с Рождеством нас всех! – говорю я с преувеличенной праздничной жизнерадостностью, прежде чем закатить глаза. – Вы – настоящий зануда, сэр, вы это знаете?

– Что это такое? – требовательно спрашивает Грейс, когда мы входим в гостиную большого викторианского дома.

– Без понятия. Только доставили. – Я протягиваю коробку. – Это тебе.

Грейс мило прикусывает губу, как делает всякий раз, когда думает. Ее взгляд перемещается к красиво украшенной елке и груде идеально упакованных подарков под ней.

– Не думаю, что ее можно положить туда, – наконец решает она. – Мой обсессивно-компульсивный синдром не позволит мне дожить до завтрашнего утра, зная, что тут есть какая-то глупая коробка, которая не выглядит волшебно.

Я фыркаю.

– Могу упаковать ее, если хочешь.

– Упаковочной бумаги не осталось.

– Возьму газету. Или пергамент.

Моя девушка пристально смотрит на меня.

– Представим себе, что ты этого не говорил.

Ее отец смеется. Вот же предатель!

– Ладно, тогда открой ее прямо сейчас, – говорю я. – Мы даже не знаем, от кого это, так что, технически, это может быть неофициальный рождественский подарок. На пятьдесят процентов я уверен, что это бомба, но не беспокойся, красотка, твой отец заверил меня, что после взрыва нам найдется иное предназначение.

Грейс вздыхает.

– Иногда я тебя не понимаю.

Затем она бросается на кухню за ножницами.

Я восхищаюсь ее задницей, которая отлично смотрится в ярко-красных легинсах. К ним она надела красный в белую полоску свитер. Ее папа одет в такой же свитер, но только зеленый с красным, с глупым изображением северного оленя, которого я принял за кота, когда увидел впервые. Очевидно, мать Грейс связала для него эту ужасную вещь, когда их дочь была еще маленькой. Как человек, у которого не было семейных праздников, я вынужден признать, что мне очень нравятся странные рождественские традиции.

– Ладно, давайте посмотрим, что там. – Голос Грейс звучит взволнованно, когда она разрезает полоску упаковочной ленты на коробке.

Что касается меня, то я – настороже, потому что не полностью исключил мысль, что это может быть нечто опасное.

Оно открывает картонную крышку и вынимает маленькую записку. Хмурит брови.

– Что там? – требовательно спрашиваю я.

– Тут написано «Скучаю».

Моя настороженность взлетает на десять футов выше. Что за черт? Кто, черт возьми, посылает моей девушке подарки с открытками, на которых написано «Скучаю»?

– Может, это от твоей мамы? – делает предположение Тим, глядя так же озадаченно. Грейс лезет внутрь и роется в море упаковочной бумаги. Она хмурится сильнее, когда нащупывает что-то внутри. Мгновение спустя ее рука появляется с добычей. Все, что мне видно, – пятна синего, белого и черного, прежде чем Грейс, взвизгнув, роняет это, будто оно обожгло ей ладонь.

– Нет! – стонет она. – Нет. Нет. Нет. Нет, нет, нет, нет. – Ее разъяренный взгляд обращается ко мне. Она тычет пальцем в воздух. – Избавься от него, Джон.

О, боже. Осознание приходит, когда я подхожу к коробке. Теперь я вполне представляю, что там может быть, и – да.

Это Александр.

Отец Грейс хмурит лоб, когда я достаю из коробки фарфоровую куклу.

– Что это? – требовательно спрашивает он.

– Нет, – все еще повторяет Грейс, указывая на меня. – Я хочу, чтобы этого тут не было. Немедленно.

– Что именно я должен сделать? – вмешиваюсь я. – Выбросить?