Наследие

Солдаты вокруг него приготовились к отпору.

Они знали, что им предстоит, и все же ни один не поддался инстинктивному желанию бежать. Жрец гордился ими больше, чем когда-либо за тысячу дней, в тысяче разных ситуаций. Это были славные люди. Они предпочли погибнуть героями. Печаль и гордость распирали грудь старика – оттого, что он знал их, оттого, что был вместе с ними. Одно дело – разделить с кем-то свою жизнь, и совсем другое – смерть.

– ЗА СИГМАРА! – внезапно воскликнул он, занося над головой топор.

– ЗА АЛЬТДОРФ! – ответили ему, и все защитники на укреплениях подхватили клич:

– ЗА АЛЬТДОРФ! ЗА АЛЬТДОРФ! ЗА АЛЬТДОРФ!

Возможно, они и не были религиозными, но их слова потрясли город до основания. Древки копий и рукояти мечей застучали о камень, поддерживая ритм скандирования.

– Да поможет нам Сигмар, – произнес молодой лучник, когда первая из тварей оседлала гребень стены.

Пущенное в лицо чудовища копье сбросило его вниз. Вампир рухнул на землю, цепляясь за окровавленное оружие в том месте, где оно пробило мягкую плоть и твердую кость.

Следующего вампира он знал – этого человека жрец считал мертвым. В своей прошлой жизни Йерек Крюгер был его другом. Теперь же жрец смотрел на предводителя Белых Волков, все еще облаченного в доспехи и шкуры, с огромным молотом в руке, с мертвенно-бледным, подернутым синевой лицом, и знал, что его друга больше нет. Тварь, занявшая его место, – это хладнокровный убийца. Волк взвыл и бросился в гущу битвы, и череп первого же, кто встал на его пути, расплющился под ударом тяжелого молота. Волна вампиров перехлестывала через стену, несмотря на все усилия защитников дать отпор врагу.

Сверхъестественная скорость вампиров вкупе с их чудовищной силой делала их смертельно опасными противниками. В узких крытых проходах, где было почти невозможно замахнуться мечом, их преимущество оказывалось подавляющим. Они дрались как одержимые. На каждого зарубленного вампира приходилось по восемь, десять, двенадцать погибших солдат.

Жрец проглотил комок в горле, загоняя назад подступающий к горлу ужас.

Вот почему Сигмар избрал его. Он был в первую очередь бойцом и лишь во вторую – служителем бога. Жрец ринулся в бой. Вампирской ярости он противопоставлял спокойную отстраненность, инстинкты руководили его действиями. Поймав удар мечом на топорище, он повернул его против своего несостоявшегося убийцы и вогнал в лицо вампира, сминая хрящи носа противника и заставляя его отступить на шаг, чтобы удобней было рубануть лезвием топора по горлу врага. В этот удар жрец вложил всю свою силу. Сталь легко рассекла мертвую плоть и с хрустом врезалась в позвоночник. Полуотрубленная голова монстра качнулась назад, руки слабо задергались, пытаясь дотянуться до горла, а тело осело на землю.

Старик спихнул чудовище со стены и встретил следующую атаку.

Вокруг него умирали добрые люди, а он не мог позволить себе скорбеть по ним.

Стена обязана выстоять. Если они отступят, фон Карстен окажется в городе. Картины неминуемой бойни мелькали в мозгу жреца даже в тот момент, когда он всадил топор в грудь очередного вампира, разрубив его от ключицы до паха. Внутренности твари вывалились на камни. Чудовище ухватилось за рукоять топора жреца и подняло к нему лицо прекрасного юноши. Жреца поразило мирное выражение этой смертельной маски, составлявшее такой резкий контраст жестокой смерти вампира. Третий враг рухнул под его топором с расколовшейся, точно перезрелая тыква, головой.

Поднырнув под несущийся на него меч, жрец развернулся и одним взмахом выпотрошил плотоядно уставившегося на него гада.

Старик перешагнул через упавшее тело и кинулся на подмогу защитникам, прогибающимся под натиском нежити.

Пылающий череп разбился у его ног, обдав жреца искрами.

Старик попятился, ожидая, когда пламя спадет.

В воздухе витал жуткий запах смерти. Мир купался в кровавой бане.

Защитники падали со стен, изломанные и окровавленные, разорванные в клочья зубами и когтями, вспоротые холодной сталью, раздавленные ударами боевых молотов, расплющенные камнями возобновивших бомбардировку катапульт.

Здесь, в конце своей жизни, на стенах Альтдорфа, старик вернулся к тому, кем он был до того, как Сигмар спас и вознес его. Он вновь стал убийцей. Круг замкнулся. Хотя не совсем: приняв имя Вильгельма Третьего, он отрекся от жестокого мужлана и пьяницы, обуреваемого приступами гнева и насилия, которого избегали друзья и близкие. Его вылепила заново воля Сигмара, его закалил огонь веры и искупления – чтобы он погиб здесь, бросив свою жизнь на алтарь защиты величайшего города человечества. Он – рукотворный молот Сигмара.

– Я не подведу тебя, – поклялся он, переступая угасающий огонь.

И увидел фон Карстена.

Может быть, он когда-то и размышлял о природе властелина мертвых, но сейчас было не до раздумий. Фон Карстен не человек; он – все, чего боялся жрец, он одержим демонами.

Он – машина смерти.

Разъяренный граф-вампир пробивал себе путь к жрецу.