Наследие

Однажды в субботу, когда Шерри осталась у него на ночь, Стив дал ей прочесть свой очередной рассказ. Ободренный первым писательским успехом, новый рассказ он решился показать Шерри еще до того, как отправлять в журнал, и ожидал от нее одобрения. Однако та промолчала, а когда он стал расспрашивать, призналась, что рассказ вызвал у нее неприятные чувства.

– Так вот как ты смотришь на женщин? – спросила она. – Считаешь, мы способны думать только о сексе, нам важно лишь то, что в штанах?

– Да нет, что ты! – отвечал он, смущенный, не понимая, с чего она такое взяла. – Я совсем не об этом писал…

– А о чем же? У нее муж умер, а она тоскует только о его руках и о своих оргазмах! – Шерри покачала головой. – Извини. Я не хотела критиковать. Спасибо большое, что показал мне свой рассказ. Но он… Ну не знаю. Он страшный.

– Он и должен быть страшным. Это же страшная история. – Стив был задет, но не хотел этого показывать.

– По-моему, она какая-то неправильно страшная.

В ту ночь ему снова приснился клоун. На этот раз он прятался в доме Лаймена Фишера, и Стив должен был его найти. Тело Лаймена лежало на полу, на прежнем месте, уже разложившееся: сквозь гниющую плоть проглядывала белизна черепа. Стив, озираясь, стоял на пороге; позади него хлопала на ветру дверь и дребезжали ржавые жалюзи. Откуда-то из глубины дома донесся смех – сдавленный, тонкий, словно женский. Безумный смех. Клоун, подумал Стив. Он не хотел искать его, он боялся встречи с ним, но почему-то должен был искать; пришлось переступить через тело Лаймена и войти в темный дом. Мебель вокруг – кушетка, столы, стулья – в полумраке казалась живой, словно его окружали какие-то сгорбленные полулюди или чудовища. Все они из одного цирка, думал Стив. Из цирка уродов. Выйдя в темную переднюю, он заметил, что из-под закрытой двери ванной комнаты сочится луч света, окрашенный в мерцающие калейдоскопические цвета. На цыпочках, стараясь не шуметь, Стив подкрался к ванной, взялся за ручку двери и резко распахнул ее. Клоуна там не было; не было никого – ни в ванне, ни в душевой, ни в туалете. Только перед включенной лампой возле раковины вращался круглый многоцветный фильтр, окрашивая свет во все цвета радуги. Стив повернулся, решив поискать в спальне…

…и увидел клоуна прямо перед собой: разноцветные блики плыли по его раскрашенному лицу, и он смеялся тонким, сдавленным, безумным смехом…

Стив проснулся, тяжело дыша. Лицо Шерри на соседней подушке на миг показалось ему мертвенно-белым, словно в клоунском гриме. Глядя в потолок, он сделал несколько глубоких вздохов. Вспомнил вдруг, что со смерти Лаймена прошел ровно месяц. Тихонько встал, скрылся в ванной, закрыл и запер за собой дверь, и его стошнило.

В понедельник он решил поискать информацию о нераскрытых убийствах проституток в тех городах, где жил с родителями в детстве. Настало время больше узнать о преступлениях отца. Пока Стив довольствовался обрывками знаний и собственными догадками, это немногим отличалось от сознательного отказа знать; хоть правда его и пугала, он чувствовал, что должен выяснить все.

В эти дни Стив как раз готовил буклет к 20-летнему юбилею выпуска одного религиозного колледжа в Юте. Очень удобно – заодно можно поискать сведения о нераскрытых преступлениях в Солт-Лейк-Сити за те два года, что прожила там его семья. Когда они собрали пожитки и переехали во Флагстафф, Стиву было пять лет, так что Юту он почти не помнил. Помнил голубой дом, красный трехколесный велосипед, пикник на заднем дворе, и как вместе с каким-то другим мальчиком ел сэндвичи с медом и арахисовым маслом – вот и всё. Негусто. Однако те же годы интересовали его для буклета; так что он начал разыскивать жителей города, в ту пору таинственно убитых или пропавших без следа.

Исчезли и не были найдены три девочки-подростка и один мальчик. Отставного полицейского застрелили у него в гараже – очень похоже на заказное убийство или месть. Какого-то бродягу зарезали у входа в бар. Одну женщину изнасиловали и задушили. Два брата погибли на пожаре, полиция подозревала поджог. Сперва Стив обратил внимание на задушенную женщину – хоть и не думал, что отец способен кого-то изнасиловать, – затем вспомнил слова, брошенные отцом как-то в больнице, в одно из посещений: «Оба сгорели». К чему и зачем отец сказал это – непонятно, и тогда Стиву показалось, что это обычная его бессмысленная болтовня. Сейчас вдруг мелькнула мысль: а что, если речь шла о братьях, сгоревших в собственной квартире?

«И если я действительно думал, что эти слова ничего не значат, почему вообще их запомнил?»

Потому что в глубине души знал: они значат нечто очень важное. Стив постарался припомнить еще какие-нибудь слова, обрывки фраз, что могли бы стать ключами к прошлому. Пока ничего не припоминалось. Что ж, быть может, дальнейшие поиски освежат его память…