Наследие Александры (ЛП)

Первое рыдание пришло из самой глубины души, застав ее врасплох. Вплоть до этого момента ей удавалось держать под спудом все свои эмоции, оставив функционировать только нужные, чтобы продолжать двигаться вперед. Но сейчас, когда она была сыта и в относительной безопасности, эти эмоции устремились наружу, требуя выхода.

Держась за край раковины, она сосредоточилась на дыхании, стараясь делать равномерные вдохи. Это было бесполезно. Алекс уступила неизбежности и позволила слезам течь.

Раздался резкий стук в дверь, но она проигнорировала его.

Дверь приоткрылась.

— Поторопись, Алекс. Мы не располагаем временем.

Его голос заставил ее зарыдать еще сильнее. Как он смеет указывать ей поторопиться? Это она предложила, что пора ехать. Значит, когда он сидел там, за столиком — они располагали временем? Она ещё выскажет ему все, как только сумеет справиться с собой.

— Черт, — пробормотал он и толчком распахнул дверь. Алекс высоко подняла голову, гневно посмотрела на него, и снова спрятала лицо в ладонях. Обычно она не рыдала вслух, но сейчас не могла заставить себя остановиться. Щелчок закрывающегося замка громко прозвучал в тишине комнаты, а затем две сильные руки обняли ее за плечи.

— Все будет хорошо, — тихонько нашёптывал он ей на ухо, легонько покачивая ее в своих объятьях. Алекс почувствовала, как ее окружило его тепло, умиротворяя своим неповторимым ароматом. Это был свежий запах чистого воздуха, сосновых деревьев и насыщенный аромат земли — и она уткнулась носом в его грудь, желая впитать его своей кожей.

— Я убила человека. Волка. Мужчину, — причитала девушка. — Чем бы он ни был, я убила его.

Она сделала это не думая, без малейших колебаний, когда поняла, что он вот-вот вцепится в горло ее отца. Сознание того, что в ней живёт инстинкт убийцы — смущало и приводило в замешательство.

— Ты защищала себя и своего отца. Я не ожидал бы меньшего от дочери Джеймса ЛеВо. Это была самооборона в чистом виде.

— Все произошло так быстро. — Алекс шмыгнула носом, тайком вытирая глаза о его черную футболку.

— Да, я знаю, милая.

Ни один мужчина прежде так ласково не обращался к ней, кроме ее отца, но это было не в счет. Они поносили ее по-всякому, бранными словами, когда она отвергала их неуклюжие сексуальные домогательства. Но это было что-то новое и неожиданное.

Девушка старалась не придавать этому слишком большого значения. Он нуждался в ее сотрудничестве, так что может быть, просто посмеивался над ней. Хотя она так не думала,… скорее всего, это происходило просто автоматически. Кто знает — может, он называет «милой» каждую женщину, которую встречает. Все, что она знала — что от этого на душе стало тепло.

Они долго простояли так. Алекс не возражала бы и дальше находиться в его объятиях, но она знала — им пора идти. Неохотно, девушка отстранилась. При движении ее соски коснулись его груди. Она закусила губу, чтобы сдержаться и не застонать вслух. Что ей хотелось сделать — так это избавиться от своей трикотажной рубашки и лифчика и тереться своими грудями о твердую выпуклость его груди.

— Ну, как ты? — Он отвёл назад прядку волос из челки с ее лица. Она получилась неровной, у нее были непослушные волосы.

— Всё нормально.

— Хорошо. — Едва вымолвив это слово, он опустил к ней голову. Ее губы непроизвольно открылись, и она поднялась на цыпочки, чтобы дотянуться до него. Его теплый рот прижался к её губам. Это было легчайшее прикосновение, но оно отдалось рикошетом по всему телу, заставляя его ожить.

Алекс дрожала, но сейчас она чувствовала себя совсем по-другому. Ее кожа жила ощущениями. Она жаждала ещё больше его прикосновений. Ее тело нуждалось в нем. Требовало его.

Однако Джошуа, казалось, особо не торопился. Он неспешно покусывал ее нижнюю губу, пощипывал ее зубами, а потом заглаживал языком.

Ее дыхание ускорилось, стало поверхностным. Алекс почувствовала, что её трикотажная рубашка и джинсы вдруг стали стесняющими, неприятно грубыми для ее чувствительной кожи. Пульсирующая боль снова началась внизу ее живота. Девушка чувствовала себя пустой, нуждающейся. Впервые в жизни она по-настоящему хотела мужчину.

Но только не любого мужчину, а Джошуа Страйкера. Оборотня.

Мысль испугала ее, едва придя ей в голову. Алекс больше не узнавала себя. Она тянулась к его силе, его запаху, к той нежности, с которой он целовал ее.

— Не думай, — потребовал он, лёгкими поцелуями покрывая ее щеки, лоб и нос. — Просто чувствуй. — Его язык проскользнул между ее губами в рот — пробуя, постигая, исследуя. Не было ни единого местечка, которого бы он не коснулся. Когда он погладил ее язык своим, девушка покачнулась. Ухватившись за его плечи для поддержки, она стряхнула чувственное оцепенение, одолевшее ее, и вернула ему поцелуй.