Наследие Арконы

– А про воронов – люди брешут. Они – птицы в хозяйстве полезные. Иной раз и присоветовать что умное могут. Да, кстати, чуть не забыл! – Влас протянул парню небольшой свёрток.

– Что это?

– Да, твой дружок просил матери его передать. Так, не поленись, съезди к ней. Воля умирающего и для меня – закон!

– Зинченко? – изумился Василий.

– Он самый. Постучал под вечер. И говорит – мол, передай Акулине Гавриловне! Обещал уважить – всё-таки последняя просьба…

– Что ты несёшь, старик?

– Вот и дорога! – оборвал Влас, переваливая через бугор.

За ним вскарабкался и Василий.

Внизу, по ту сторону, у подножия склона извивалась чёрно-коричневой змеей довольно широкая дорога. Странный цвет объяснялся тем, что по ней медленно продвигалась вперед моторизованная колонна гитлеровцев.

– Тоже мне, проводник нашёлся, – подумал Василий.

– Стой! – двое в форме сельской полиции направили на русских дула винтовок.

– Кто такие? Откуда! Чего шляетесь по лесу?

– Да мы свои.

– Оно и видно, что свои. Держи-ка этих своих на мушке! – приказал полицай напарнику, разглядывая Василия.

– Здешние мы…– быстро заговорил Василий, снимая ушанку, и положил руку на топор за поясом. – Вот, по дрова пошли. Холодно! Мороз!

– Ну-ка, спускайтесь сюда, лесорубы хреновы! Вниз и по одному. Да не вздумайте драпать! – скомандовал тот, что постарше. – Ишь, за дровами они вышли. Здесь до ближайшей деревни версты три с гаком. Уж мне ли не знать!

– Контра. Фрицам продался! – сплюнул Василий.

– Что ты сказал, щенок! – не расслышал полицай.

– Постой-ка тут, Вася. А я с ними пойду, договорюсь! – подмигнул сержанту Влас и шагнул вперёд, поправляя на голове высокую меховую шапку.

– Почему остановились? – Курт подозвал к машине фельдфебеля.

– Заминка, господин капитан. Партизан поймали.

– Где они?

– А вот, один сюда топает.

Вальтер посмотрел в ту сторону, куда указывал проводник.

По склону к ним спускался высокий бородатый старик в серебристом, как паутина, шерстяном плаще, в широкополой не по сезону шляпе, надвинутой на глаза, из-под которой виднелась седая борода, заплетённая в косу. Странный русский опирался на длинную гладкую палку. У ног его, виляя хвостом, крутилась огромная овчарка.

– Руки вверх, дед! И быстро… Смотри, без шуток! – скомандовал полицай.

– Я те сейчас покажу, кому тут лапы подымать! – пробасил старец и полез в карман плаща.

– Граната! Стреляйте! – крикнул кто-то.

– Ах, ты так! – полицай разрядил в старика винтовку…

Но к его несказанному удивлению дед не упал!!

– Твою мать, неужели промазал?! – он дал второй, а затем третий выстрел.

– А ну, давайте все разом! – захохотал седобородый старик.

В тот же миг серая собака Ивана прыгнула на предателя, разом откусив ему голову. Да и не овчарка это вовсе, а волчище, каких поискать.

Гитлеровцы старательно в упор расстреливали деда из автоматов, но тот стоял, заговорённый, и смеялся. Затем он вытянул руку, на которую, откуда ни возьмись, приземлился здоровенный ворон.

Навья птица громко приветствовала Хозяина:

– Харр! Харр!

Тут к своему ужасу Курт увидел, как этот старик свободной рукой поправляет край дурацкой шляпы. Как ее поля медленно приподымаются, обнажая открытый, широкий лоб мыслителя, мохнатые брови, и единственное страшное, неимоверное навье око. Это был глаз, пронизывающий взором насквозь, проникающий в самую подноготную, глаз, срывающий маски, то был леденящий душу глаз самого Одина – Вальфэдра – «хозяина павших».

– Боже мой! – застонал Вальтер.

– Думаете, сварганили себе железки – и самые сильные? Ну, да я вас ужо поучу! – седобородый Старик легонько толкнул высоченную корабельную сосну.

Та, не выдержав прикосновения, подалась вперёд и начала тяжело, медленно и верно падать.

Как только грянули первые выстрелы, Василий камнем упал в снег. Перекатился, уходя от пули, и замер, обомлев. Влас стоял, окутанный кольцами распоясавшейся вьюги. Разудалый сивый Мороз. Пространство ревело в его честь. Скрипели лесные великаны. Гигантская сосна рухнула на танк, сплющив, размозжив, размазав его в лепешку. Следовавшая за ним машина с офицерами исчезла среди вечнозеленой хвои.

За этой сосной повалились и другие, перегораживая путь.

– Ура! Бей фрицев! За Родину!

С обеих сторон на дорогу высыпали партизаны.

– Васька, ты чего? Ранили? – как ни в чем не бывало, ухнулся рядом в снег Кондрат.

– Не, скорее контузили. Посмотри на дорогу. Видишь там бородатого деда. Ну, лесника такого кряжистого, Власия!

– Да, где? Ни черта не видать! Никакого старика мы в отряде не держим.

– Да, вон! Там!

– Это, Вась, Госпожа Метелица фрицу Кузькину мать кажет.

– Может и так? – засомневался он, потому что его недавний Водчий исчез.

Испарился, пропал Влас, словно бы и не приютил старец Василия в странной обители, будто бы и не случилось ничего волшебного. Лишь искристый снег да морозный ветер лепили в воздухе замысловатые фигуры.

ГЛАВА ПЯТАЯ. СТРЕЛА СТРИБОГА

"Покой не вечен, он лишь хранит в себе старое Время – предвестие новой Жизни. И эта новая Жизнь обречена на Покой.