Наследие белого дракона (СИ)

Шок… Я сглотнула, а потом расхохоталась. Милая Мила, Пивное Брюхо, Шок Пушок… Эта женщина определенно любила давать глупые прозвища всем вокруг и даже первым встречным. Стало интересно, как она обращается к мужу и детям. Семь штук, такое поле для шуток!

- Да, он скорее Шок, чем Пушок, у кого-то из дозорных нездоровое чувство юмора.

***

Вспомнив смертоносные клыки и кожистые крылья, мне подумалось, что именно так выглядят монстры Подземного мира, о котором остались письмена Светлейшего Люциана-покровителя. Сторожи мёртвых, грешивших при жизни. Кстати говоря, я ведь теперь тоже в числе этих грешников… С такой лёгкостью отвергла веру, жившую в моем сердце с детства, разрешила Грувии поселить в моей голове знания о Двух мирах вместо Диска плодородия Люциана. Но… Как оказалось, никакого диска под небом и правда не существовало. Лишь Низший и Высший миры.

— О чем задумалась, замарашка?

Вероника ткнула меня в бок, и я резко вскинула голову, схватив ртом воздух. Кулон Грувии неудачно впился в рёбра.

— Ой, прости… Что у тебя там?

— Ничего страшного, — я мотнула головой и вновь посмотрела на молодую женщину. — Так почему вы здесь?

— Ну, — она хитро прищурилась и положила руки за голову, начав выписывать ногой круги на полу камеры, — шестеро детишек это тебе не это самое…гм, — она запнулась и принялась разглядывать потолок. — Я…

— Воровка она.

Голос прозвучал так громко, что мы обе вздрогнули, а Вероника ещё и чуть не упала со скамьи, оказавшись без опоры одной ноги.

— О, заговорила, лисья ты морда! — воскликнула она весело, а потом закричала что есть мочи. — И не за это меня сюда упекли, не ври уж!

Рыжая женщина безразлично пожала плечами и вновь отвернулась от нас.

— Не слушай её, милашка-замарашка, — Вероника махнула рукой, брезгливо поджимая губы. — У кого тут воровать-то на границе, сама подумай! Ворую я только в городе.

Я прыснула, уже ничему не удивляясь, а потом расправила на коленях едва не расползающееся на лоскуты платье:

— А тут чего тут забыла тогда?

— Видела пацана возле выхода из этого гадюшника? — спросила Вероника, и, не дожидаясь ответа, продолжила. — Мальчишка-то не простой, чего уж его позабытый дар стоит, один он из своего рода и остался, никого не пощадил император сотни лет назад. — я нахмурилась, не совсем понимая связь между бедным сиротой и заточением Вероники. — Так вот рыскает он тут в поисках потерянной реликвии, а она мало того что дарует ему позабытую магию его гнилой семейки, так еще и стоит как вся эта тюрьма и её обитатели вместе взятые… Нет, три тюрьмы! — Вероника расхохоталась, заставляя меня поёжиться.

- А тебе… Тебе его не жалко? У тебя же у самой дети…

- А ты моих кровиночек с этим не ровняй, - брезгливо фыркнула женщина, - Мальчишка всё равно не жилец, как только императрица прознает о его существовании.

- Почему?

- Так при попытке переворота, что устроила его семейка, убили старшего брата Императрицы Ламоры, - пожала плечами Вероника. - Кто-то из этих проклятых и убил. Она мне еще и деньжат сверху отвалит, когда притащу не только реликвию, но и поганца в придачу. Всегда мечтала увидеть нашу госпожу, а ты, милашка-замарашка?

- И… И я… - неуверенно сказала я, переваривая услышанное. Бедный мальчик… Рэй Блэдрейн, да? Теперь я хотела спасти его еще сильнее. Никто не должен отвечать за грехи родителей. Какими бы тяжкими они ни казались.

Наш разговор прервал жуткий грохот откуда-то из коридора, и Вероника вскочила со скамьи, с любопытством выглядывая за прутья решетки.

- Пивной свин там буянит, зуб даю, чую его дар, - процедила женщина, а потом невидимая сила отбросила её прямо к стене. Голова Вероники с громким стуком ударилась о стены, оставляя на той потеки крови.

- Милостивая Праматерь! — закричала я, бросаясь к ней, а полная рыжеволосая женщина отошла на безопасное расстояние от коридора.

- Блок действует только в одну сторону, - задумчиво пробормотала она, направив струю магии к решетке, следя, как та развеивается. А сила извне всё еще заставляла прутья дребезжать, просачиваясь внутрь. Женщина отошла еще дальше.

- Помоги! — закричала я ей, поддерживая Веронику под голову. В крови теперь были и мои руки и оставшийся подол платья. Перед глазами яркой вспышкой появилось лицо Лоры и уже её кровь, и я закричала, с силой прижимая руки к лицу и пытаясь развеять этот образ. Теперь дрожали не только мои пальцы, но и всё тело. Драхх. Я не могла сейчас отдаваться панике и скорби, во мне нуждалась другая женщина, ещё живая. Какой бы она ни была, за стенами этой тюрьмы её ждали любящие дети и муж. А она не открывала глаз. Драхх, драхх, что же делать!

- Я не могу, - пожала плечами толстушка, и я зарычала, пытаясь обмотать голову Вероники оторванным лоскутом со своего платья.

А в это время со стороны коридора раздался еще один грохот, а следом крик, полный ярости.

***