Наследие богов, или рождественские приключения О'Коннеллов (СИ)

Джонатан Карнахан не любил больницы. Ещё с детства, когда мальчишкой упал с дерева и сломал ногу. Тогда ему пришлось провести в лечебном учреждении довольно много времени, ведь перелом вышел сложный, и не сработай врачи на совесть, парень мог бы на всю жизнь остаться хромым. Джонатану хорошо запомнились специфический запах и унылая обстановка внутри больничных стен, стоны других пациентов и не самый вежливый медперсонал.

Вот и сейчас его окружало примерно то же самое, только дело происходило уже за тысячи миль, а вокруг говорили не на английском, а на арабском. В остальном же это были всё те же желтоватые стены, жёсткие узкие кровати и смесь запахов лекарств, гноя на ранах и естественных человеческих выделений, которыми лечебное учреждение было обязано лежачим больным.

И хотя для него, европейца, британского подданного постарались обеспечить более-менее комфортные условия, положив в палате всего с тремя соседями, всё это сильно вгоняло Джонатана в депрессию. Впрочем, как и плохое самочувствие. Три огнестрельных ранения, одно ― в плечо, другие два ― в ногу и в туловище навылет, едва не задев ребро, от которых он чудом не погиб, давали о себе знать непрекращающейся болью, не слишком сильной, но и не столь слабой, чтобы нельзя было забыть о ней. Из-за боли, да и всего остального, мужчина крайне плохо спал и потому пребывал в состоянии «зомби».

Но гораздо тяжелее была моральная травма от осознания открывшейся правды об Анне. Об Анне, которую он столь сильно любил, которую боготворил и готов был носить на руках. Она представлялась ему не кем иным как ангелом, спустившимся на землю, ― не хватало только крыльев для завершения образа, но оказалась демоном, служащим злу. Какое горькое заблуждение! Какое разочарование! «Ведь я же давно не мальчишка! Я знал женщин и думал, что умею в них разбираться, но лишь увидев её, потерял голову!» ― думал про себя Карнахан в минуты ясности сознания.

Вспоминал он и о сестре с зятем. Как же долго они не общались! А он даже не сообщил им, что уезжает в Египет ― голова была занята лишь ею, Анной! С тех пор, как они познакомились, Джонатан находился словно под гипнозом, а весь остальной мир перестал для него существовать. И вот сейчас, когда он один, в чужой стране, без документов и средств к существованию лежит в грязной вонючей больнице, с ним даже нет рядом самых близких ему людей!

Как только Джонатан пришёл в себя после операции и осознал, где находится, первым его порывом было назвать свои имя и фамилию и попросить, чтобы через консула связались с Эвелин и Риком. Но чувство вины за то, что он их долгое время игнорировал не дало Карнахану осуществить этот план. Он принял решение выбираться из этой ситуации самостоятельно, как уж сможет. Поэтому Джонатан заявил, что ничего не помнит и так и остался неизвестным британцем, которого вероятно подстрелили разбойники за городом с целью грабежа.

Искать Анну и её сообщников, чтобы вывести их на чистую воду или хотя бы отомстить мужчина даже не думал ― их силы были явно не равны, а он уж точно не герой-одиночка. Так что Джонатан рассчитывал по выздоровлении явиться в консульство и заявить об утере документов, чтобы ему помогли перебраться на родину. А может быть, он так и остался бы здесь, в Каире, до конца своих дней, нанялся бы в батраки и тяжелым трудом, горбатя спину для местных богачей, добывал бы право на жизнь в этом мире…

Очередная порция мрачных мыслей была внезапно прервана возгласом: «О, боже, это он!», и Джонатан сразу же узнал голос сестры, который не мог ни с чьим перепутать. Мужчина повернул голову налево и увидел Иви, Рика, Алекса и ещё одного лысеющего мужчину в дорогом костюме и в пенсне, похожего на адвоката или чиновника.

Для Эвелин взгляд, который бросил в их сторону её брат, красноречивее любых слов говорил, что он их тут же узнал. Обрадованная женщина, не обращая ни на кого внимания, бросилась к Джонатану и заключила его в объятия. Следом за ней к койке подошли и остальные.

― Ну что, приятель, скучал тут без нас? ― Рик дружелюбно похлопал больного по плечу.

На это мужчина ничего не ответил, лишь тяжело вздохнул. Эвелин тем временем с ужасом рассматривала, как изменился её брат: осунулся, цвет кожи изменился, став явно нездоровым, но особенно пугали женщину перебинтованные участки его тела, под которыми скрывались следы от ранений.

― Как ты, дядя Джонатан? ― спросил юный Алекс.

― Ничего, парень, жить буду, ― вяло ответил тот и, уже обращаясь к сестре и зятю, добавил: ― Зачем вы ребёнка то с собой притащили?

― Я уже не ребёнок! ― обиженно запротестовал Алекс.

— Это ― отдельная история, ― спокойно, но с сердитым взглядом, под которым Алекс чувствовал себя крайне неуютно, ответил О’Коннелл. ― Мы тебе её как-нибудь в другой раз расскажем. Ну, а пока давай лучше побеседуем о тебе, Джонатан.