Наследие Чингисхана

Впрочем, это все вещи, которых г-н Уэллс не заметил или о которых он не подумал. От человека, пробывшего в России всего 15 дней, конечно, нельзя требовать, чтобы он все заметил и обо всем подумал. Гораздо интереснее, как отнесся г-н Уэллс к тому, что он видел. Общую картину разрушения он, конечно, не мог не заметить, тем более что ее от него никто и не собирался скрывать. Но это разрушение есть само по себе объективный факт, вполне нейтральный. Все зависит о того, как этот факт объяснить. А объяснение из кратковременного наблюдения выведено быть не может, и г-ну Уэллсу за объяснением, очевидно, пришлось обратиться к своим знакомым. Знакомые эти все принадлежали к «руководящим кругам», ибо те, которые к этим кругам не принадлежали, естественно, не пускались с г-ном Уэллсом в особенно откровенные разговоры, прекрасно понимая, что эти разговоры так или иначе будут напечатаны. Поэтому объяснение русской разрухи, русского крушения оказалось очень простым, а главное — нам, русским, читавшим большевистские газеты, — чрезвычайно знакомым: оказывается, большевики здесь ни при чем; все произошло исключительно только из-за царизма, капитализма, империализма и, главное, из-за блокады. Большевики только борются с разрухой, и только благодаря их энергии Россия до сих пор еще не погибла. Приехав в Россию на 15 дней, притом по истечении 6 лет со времени своего последнего, столь же кратковременного посещения России, г-н Уэллс, естественно, принужден судить о том, что за это время происходило на нашей родине, только с чужих слов. А так как те сотни тысяч эмигрантов, которые за это время выехали из России, «достойны полного презрения в политическом отношении», то г-ну Уэллсу остается только судить обо всем происходившем и происходящем в России со слов руководителей советской политики. Поэтому весьма естественно, что описание событий русской жизни за последние годы в книге Уэллса не всегда совпадает с нашими собственными наблюдениями и воспоминаниями. Уэллс совершенно правильно придает решающее значение в истории русского крушения развалу фронта и явочным порядком произведенной демобилизации бывшей русской армии в 1917 году. Но он, по-видимому, совершенно не знает о той роли, которую в этом явлении играли теперешние правители России. Он констатирует, что при большевиках случаи уличных грабежей и убийств стали гораздо менее часты, чем они были в первый период революции. Но ему, по-видимому, осталось неизвестно, что это произошло главным образом вследствие систематизации и монополизации грабежа советским правительством, вступления всех профессиональных бандитов в ряды разных отрядов особого назначения, а также и вследствие того, что грабить-то теперь уже больше некого[119]. Гениальность большевиков, по мнению г-на Уэллса, проявилась особенно во введении «системы пайков». Но английский путешественник, по-видимому, не знает, что нормированные цены и продовольственные карточки были введены гораздо раньше, отчасти уже при старом режиме, и что нововведение большевиков в этой области состояло главным образом в пользовании этой системы для удерживания в повиновении своих служащих и для выживания со света тех, кто не хочет подчиниться им.