Наследие Десяти

По залу пронеслась серия разочарованных вздохов, и в следующий момент помещение озарилось множеством огней. Питер зажмурился. Лишь спустя несколько мгновений, когда его глаза начали привыкать к свету, он наконец отдышался и попытался оглядеться по сторонам. Множество знакомых силуэтов толпились вокруг него, выглядывая из-за плеч друг друга. Рахиль, Диана, Амелия, Ханна, Зофья, Юлия, Кьяра, Елена… Проклятье! Главные стервы лиделиума – они все были здесь! Все его двадцать три сестры! Питер в ужасе вскочил на ноги и, поскользнувшись в огромной луже, едва не растянулся на мраморном полу. Нет, нет, нет! Только не это! Он бредит! Все это просто дурной сон.

– Рахиль… – в яростном безумии повторил он, подняв глаза на ту, что стояла к нему ближе всех.

На этот раз это был не вопрос, а утверждение. Зрение не обманывало, перед ним определенно была она – Рахиль Адлерберг, самая младшая из всех сестер. Исчадие преисподней. Зло во плоти. Единственный человек на свете, способный довести его до бешенства. Кажется, последние крупицы братско-сестринской любви они утратили, когда на двенадцатилетие Питера Рахиль добавила в его мороженое личинки слизней. Или когда взломала его счета и выкрала первую щедрую сумму кредитов, что отец подарил ему на четырнадцатилетие. Или когда сговорилась с Лорой Экман, чтобы та в укромном месте соблазнила Питера прямо во время празднования юбилея Леонида Крамера, после чего исчезла вместе с его одеждой. Питеру едва исполнилось семнадцать. Тогда Эндрю на протяжении двадцати минут изображал эпилептический припадок, отвлекая публику, пока Марк и Алик выводили голого Питера из зала. Кажется, Эндрю и вправду удалось убедить всех вокруг, что его детская болезнь вернулась. Его актерские таланты, как и искусство манипуляций, уже в те годы были на высоте.

Проще говоря, у Питера были тысячи причин ненавидеть Рахиль. И сейчас, стоя перед ней в свой очередной испорченный день рождения, он пуще прежнего мечтал о расплате. Все остальные сестры, тоже те еще гадюки, всегда были под ней. От вскипающей ярости клокотало внутри. И все же Питер спросил:

– Что вы все тут делаете?

Рахиль оскалилась в ядовитой ухмылке. Кажется, именно этого вопроса она и ждала.

– Что и всегда, братец. Портим тебе кровь. – Девушка окинула жестом сестер. – Как видишь, мы все собрались тут ради этого. Ну, кроме Ванессы, – поморщилась Рахиль, – она тут из-за торта…

– Ничего подобного, – обиженно пробурчала Ванесса с набитым ртом с другого конца зала. – Я верна общему делу.

Питер бросил в ее сторону уничтожающий взгляд. Гребаный стыд. Ладно Рахиль, но в этот раз на него покусилась даже королева пончиков.

– Но «Белый георгин»… – сглотнув, еле слышно начал он. – Мое приглашение… Оно выглядит в точности как те, что приходили отцу. Я спрашивал его о ложе, и он подтверждал…

– Малы‐ыш, – протянула Рахиль. Ступив в лужу и надув губы, как малый ребенок, она потрепала Питера за щеку. – Отцу не приходило никаких приглашений! А тебе он поддакивал, потому что я убедила его, что это ваша с Эндрю игра. Кто знал, что, даже вымахав в двухметровую гориллу, ты не перестанешь верить в детские сказки. «Белого георгина» не существует. Мы просто поимели тебя. Как и всегда.

Качнувшись на месте, Питер едва сдержался, чтобы не придушить Рахиль. Плевать, что сегодня его двадцатипятилетие. Гнев вскипал в крови, выжигая в нем и так невеликие задатки джентльмена. Все, чего сейчас желал Питер, – это, забыв о возрасте и сексистских предрассудках, в точности как в детстве, накинуться на Рахиль с кулаками и кататься по земле до тех пор, пока ему не удастся выдрать все ее белесые волосы. Возможно, он бы так и сделал, если бы его тело не сводило от холода.

– Мои деньги, – прошипел Питер, стуча зубами. – Где мои деньги?!

Рахиль удивленно округлила глаза, словно никак не могла сообразить, о чем идет речь.

– Я отвалил за членство пять миллионов кредитов… – От ярости Питер едва не брызгал слюной.

– Ах эти деньги! – Сестра понимающе похлопала его по плечу. – Мы с девочками оценили твой щедрый подарок. Уверяю тебя, они не пропали даром. На что, ты думаешь, мы прикупили этот очаровательный особнячок?

– Этот особнячок, – прохрипел Адлерберг, – стоит в сотню раз дешевле.

Отстранившись, Рахиль поправила свою длинную юбку, что немного намокла на концах, и отмахнулась, словно они говорили о сущем пустяке.

– Не переживай, дорогой! Мы найдем, куда пристроить твои богатства, – сказала она, и на ее лице появилась ухмылка. Ухмылка, которую Питер ненавидел больше всего на свете. Ухмылка, от которой его мутило. Ухмылка, которая всегда выводила его из себя.

Ухмылка, которая означала лишь одно – это война.

– С днем рождения, братец! – пропела на прощание Рахиль и направилась в сторону выхода. Одна за другой остальные сестры, даже не пытаясь подавить смешки, тут же двинулись вслед за ней. Они огибали Питера в два ряда, поочередно засыпая его поздравлениями в стиле Адлербергов.

– С двадцатипятилетием, бестолочь!

– Вымахал как столб, а все такой же дуралей! Не хворай!