Наследие Десяти

Размышления Адлерберга прервались, когда вслед за виртуальным помощником он миновал мост и вышел к огромному старинному дворцу из темного камня. Едва он ступил на широкое крыльцо с массивными колоннами, парадные двери тут же распахнулись перед его лицом и так же быстро захлопнулись за спиной. Питер оказался один в кромешной темноте. В густом мраке ему не удавалось разглядеть даже собственных рук. «Что происходит?» – в панике подумал он, как в следующий момент в паре метров от него на полу загорелся круг. В центре вспыхнуло изображение большого цветка с множеством мелких лепестков. Белый георгин.

– Его светлость Питер Адлерберг! – прогремел низкий гортанный голос, отражаясь эхом. – Добро пожаловать в братство. Пройдите в сердце нашего символа для совершения ритуала очищения.

Ритуала… очищения? Сморщившись, Питер нервно переступил с ноги на ногу. Однако спустя несколько мгновений, машинально расправив воротник своей белоснежной рубашки, все же вступил в центр круга. Стать частью «Белого георгина» он мечтал с двенадцати лет. Глупые символические обряды не станут помехой. Насколько знал Питер, масонской ложе было несколько тысяч лет. Кто он такой, чтобы идти наперекор вековым традициям?

– Мы выбрали вас, потому что сочли достойным, – вновь прогремел голос. – Такая честь дарована только избранным, и лишь избранные из избранных способны дойти до конца. Вы уверены, что готовы принять путь братства и следовать по нему до последнего вздоха?

«Избранные из избранных», – с неудовлетворением подумал Питер. Членам братства определенно стоило бы поработать над более лаконичной формулировкой.

– Да, – наконец отозвался Питер, решив оставить комментарий при себе.

– В таком случае повторяйте за мной. – Голос стал громче и официознее. – Я, Питер Адлерберг, граф Лиотской, Данфийской, Карианской и Отокской систем, а также земель дальнего кольца, клянусь в своей преданности тайнам и идеалам «Белого георгина».

– Я, Питер Адлерберг, граф Лиотской, Данфийской, Карианской и Отокской систем, а также земель дальнего кольца, клянусь в своей преданности тайнам и идеалам «Белого…» Твою мать!.. – заорал Адлерберг, рухнув на колени. Еще до того, как он успел договорить, ему на голову из густой темноты опрокинулось ведро ледяной воды.

– Моя приверженность к братству тверда, всецела и непоколебима, – как ни в чем не бывало продолжил голос.

– Моя приверженность к братству тверда, всецела и непоколеби… – Питер не успел отойти от шока, как все повторилось. Кажется, в его волосах даже застряло несколько мелких кусочков льда. Вода ручьями стекала с нарядного смокинга, стоившего Адлербергу несколько тысяч галактических кредитов. Он дрожал, стуча зубами и едва отдавая отчет в происходящем.

– Мои глаза – глаза братства!

– Мои глаза, – пробормотал Питер, – глаза братства.

Очередное ведро опрокинулось на него незамедлительно.

– Мои руки – руки братства! – молвил голос.

– Мои руки – руки братства. – Жадно хватая ртом воздух, Питер пытался разлепить веки, под которые затекала вода.

– Мои уши – уши братства!

– Мои уши – уши братства, – машинально повторил Питер, с трудом соединяя слоги в слова.

– Мои земли – земли братства! – настойчиво продолжал голос, набирая силу.

Питер содрогнулся, когда на него вылили очередной ушат воды.

– Мои земли – земли братства…

– Моя воля – воля братства!

– Моя воля… моя воля – воля братства, – запинаясь и утопая в ледяном водопаде, повторил Адлерберг. Откашливая воду, он, как безумец, вслепую ползал внутри круга.

– Мои женщины – женщины братства!

Питер опешил. Трясясь всем телом, он медленно разогнулся и грубо провел ладонью по лицу. Это было уже слишком! Они совсем рехнулись, гребаные садисты?

– Мои женщины – женщины братства! – вновь настойчиво повторил голос.

– Мои женщины, – еле слышно выдавил Адлерберг, с трудом шевеля синими губами, – только мои женщины.

Ответом ему была тишина. Тяжело дыша, Питер по-прежнему стоял на коленях в центре круга, с ненавистью прожигая глазами тьму вокруг. Пусть только попробуют еще хоть раз заикнуться о его женщинах, озабоченные ублюдки. Кажется, он провел в ожидании не менее нескольких минут, прежде чем из глубины послышалось едва уловимое шуршание, и до его слуха донесся приглушенный женский голос.

– Я же говорила, что шлюхи – это уже перебор!

– Попробовать стоило, – с сожалением ответил ему другой, более уверенный и звонкий.

– Избранный из избранных, – вступил в спор третий девичий голос. – Держу пари, он все понял еще на этой пафосной тавтологии.

– Знаете что, – возмущенно отозвался второй, – не нравится моя речь – в следующий раз будете писать сами!

Питер потрясенно застыл на месте.

– Рахиль? – выдавил он.