Наследие Десяти

Прикрыв глаза, Питер блаженно растянулся в кресле. Всего лишь полчаса, и он вступит в общество, соответствующее его статусу. В общество, которому он подходит. Нет, не так! Он вступит в общество, которое подходит ему! Ведь он – Адлерберг, а значит, априори достоин всего самого лучшего. Об этом буквально кричат его безупречная внешность (ведь он невероятно красив), незаурядный ум и проницательность, блестящее образование (спасибо папеньке и профессорам, что так долго насиловали его мозг нескончаемыми уроками) и внушительная сумма денег, что он с поистине аристократической щедростью отвалил за членство в масонской ложе. Что-то на задворках сознания назойливо подсказывало Питеру, что последний аспект сыграл в его праве на «избранность» наиболее значимую роль. Он отмахнулся от этих мыслей. Вступительный взнос – всего лишь формальная процедура, символический акт благодарности. Будь он, Питер, чуть менее скромен, распространяясь о своих талантах, в «Белом георгине» его бы непременно приняли и без денег.

Несмотря на события последних дней, от которых лихорадило весь лиделиум, члены ложи не отменили запланированную встречу. На редкую удачу, заседание «Белого георгина» выпало как раз на трехнедельное перемирие, что пришлось заключить повстанцам и Диспенсерам по требованию Галактического Конгресса. Питеру покровительствовала сама судьба. Иначе чем, как не предназначением свыше, можно было объяснить тот факт, что вступление в элитное масонское общество совпало с днем его рождения?

Свое двадцатипятилетие Питер встречал именно так, как и рассчитывал. С самого раннего утра его наручный браслет разрывался от потока входящих сообщений с разных концов галактики. Весь лиделиум, включая толпу его бесчисленных родственников, большинство из которых он ни разу и в глаза не видел, заваливали его сердечными поздравлениями. Ни на одно из них Питер так и не ответил – до угодливых пресмыканий родни, которая особенно гордилась отдаленными кровными узами с Адлербергами, ему не было дела. К тому же был только один человек, способный поздравить его именно так, как он того желал.

– Двадцать пять лет, говорят, идеальное время, чтобы сделать первую инъекцию элитации, – протянула Ирна Корин, едва он вышел из душа. – Кажется, тебе пора поспешить, если не хочешь, чтобы эта пара морщин у тебя на лбу…

– Морщин? – ухмыльнулся Питер, но все же бросил короткий взгляд в зеркало. – Да я безупречен! И это, как тебе известно, касается не только внешности…

Ирна Корин довольно улыбнулась. Оперевшись на локти, она лежала на животе на его кровати, и Питер не мог не заметить, как при виде его обнаженного тела в ее глазах вспыхнул огонек желания. Сама же девушка уже давно скинула свою рабочую форму и теперь поджидала его в черном шелковом белье, что Питер подарил ей после очередной незабываемой ночи. Ночи или утра? Он задумался. При хорошем раскладе их свидания с Ирной никогда не ограничивались одним временем суток. Как и обычно, его взгляд хищно скользнул от ее соблазнительной груди до безобразия сочной задницы, что девушка намерено чуть приподняла, раззадоривая его аппетит.

Ирна Корин была единственной, кому разрешалось беспрепятственно входить к Адлербергу в спальню в любое время суток. Это право она заслужила, с десяток раз ублажив Питера прямо на своем рабочем месте в геологическом отделе, пока Дора в ярости не вышвырнула их обоих вон, поймав с поличным. В своем намерении отстоять неординарные локации для плотских удовольствий Питер был крайне решителен. Однако не так, как Андрей Деванширский, когда после очередной жалобы Доры заявил, что не позволит превратить военный штаб в траходром. «Еще один минус в копилку Эндрю, – подумал Питер, – он никогда не умел развлекаться по-настоящему». За три года отношений с Софией он стал ханжой, а повстречав Марию, и вовсе превратился в одержимого.

Мария… Питеру не нравилось вспоминать о ней. Он никогда не испытывал к ней особой симпатии, но после известий о ее возможной кончине на него вдруг накатила легкая грусть. Это чувство было почти такое же быстротечное и эфемерное, как боль от пореза пальца, и все же… Питеру было некомфортно от одной мысли, что его беспокоит судьба Марии Эйлер. После всех страданий, которым в том числе и по ее вине подверглась его семья, после всего, что девушка сделала с Мельнисом, она определенно заслуживала смерти.

– Дерьмо! – процедил Питер. Он не будет думать об этом сегодня. Ни Понтешен, ни Деванширские, ни Диспенсеры – никто и ничто не омрачит этот день. Уже совсем скоро он станет частью элитнейшего общества галактики, а пока… А пока, стиснув зубы, Питер постарался срочно переключить свое внимание на что-то, что доставляло бы ему одно удовольствие. И так уж случилось, что упругая попка Ирны Корин справлялась с этим лучше всего.