Наследие Дракона

– Свежеиспеченные зееравашани, как правило, должны провести вместе какое-то время, чтобы узнать друг друга получше. Может быть, вам с Рухайей стоит прогуляться денек, а то и три? Твой брат сказал бы тебе то же самое, но поскольку его здесь нет… – Здоровяк кивнул. – Ни лагеря, ни домашних дел, ни завистливых глаз, верно? И хоть ненадолго никакого кузнечного звона, а? Но, заметь, я говорю только об одной короткой прогулке. И потренируй свои стойки, пока будешь таскаться по пескам, это очень порадует истаза Аадла.

Он снял с пояса большую кожаную сумку и бросил ее Измаю. Юноше показалось, что сумка набита преимущественно провизией и мехами с водой.

– За короткое время с тобой произошло много изменений, и, осмелюсь заметить, тебе, должно быть, есть о чем подумать. Самому мне гораздо легче размышлять вдали от людей.

Это пришлось бы мне по вкусу. – Рухайя перестала оскорблять старшего кузнеца своими гигиеническими процедурами и села ровно, с интересом навострив уши. – Очень даже по вкусу. Мы с тобой могли бы ходить на охоту и ни с кем не делиться добычей.

Измай кивнул, не в состоянии сказать ни слова – у него в горле появилась оскомина. Кузнец начал было отворачиваться, но вдруг замер, и его грубое лицо озарилось ленивой ухмылкой.

– А знаешь, мы не так уж далеко от Эйд Калмута, Долины Смерти. Когда я был еще мальчишкой, я мечтал ускакать туда и посмотреть на местные развалины, но, конечно же, мне этого не разрешали. Полагаю, никто и не подумал сообщить тебе о том, что это – кхутлани?

– Нет. – Измай вернул меч в ножны. – Но если это запрещено, обещаю, что ни за что…

– Ах-аат! – Кузнец поднял руку в знак предупреждения. – Если никто не догадался сказать тебе о том, что что-то запрещено, едва ли кто-то станет винить тебя за вольность. Я и слышать не хочу о твоих планах, мальчик. Так что иди и побудь со своей вашаи. А когда вернешься к нам, придется тебе навсегда оставить всю эту детскую дурь. Ты посвятишь себя упражнениям. Мы подыщем тебе лошадь, и ты станешь истинным джа’сайани. Заруби себе это на носу.

Измай кивнул.

– Хорошо. Тогда ступай, побудь глупым мальчишкой в последний раз. А когда вернешься, может быть, расскажешь мне сказки о Долине Смерти.

Старший кузнец племени подмигнул Измаю, потом развернулся и зашагал прочь.

Долина Смерти? – Рухайя зевнула и потянулась, вонзив в песок свои длинные черные когти, затем отряхнулась и обнажила клыки в довольной усмешке. – Звучит многообещающе.

Ты – очень странная кошка, – сообщил ей Измай.

Он распустил завязки на сумке и заглянул внутрь. Судя по всему, там был собран трехдневный запас рыбно-джинберрийского пеммикана, который Измай ненавидел больше всего на этом свете, две связки дров и несколько запечатанных воском мехов с водой. Он будет спать под звездным небом, насытившись скромной пищей. Никакой палатки, никакого постельного белья, никаких спутников, если не считать огромной саблезубой кошки, которая никогда не обещала, что не станет его есть.

Лучше не бывает, – подумал Измай.

Лучше не бывает, – согласилась Рухайя.

Юноша повесил сумку на плечо, протянул руку, чтобы почесать мягкий мех на шее Рухайи, и отправился на северо-восток, навстречу своему последнему большому приключению.

Небо было широким и синим, как одежды, которые раздувались и хлопали в порывах слабого ветра по его телу, точно птичьи крылья, заставляя прохладный воздух подниматься вверх по коже. Новые сапоги, еще сохранявшие оттенок белой кости, мягко скользили по песку. Мышцы болели, но эта боль была приятной – результат юности, задора и желания расширять границы собственных возможностей.

Рухайя без предупреждения прыгнула на Измая, предварительно спрятав когти, и толкнула его так, что он покатился с высокой дюны. Юноша перевернулся, путаясь в туаре и дрыгая в ногами в воздухе. Он потерял головной убор, лишился сумки, а заодно и остатков чувства собственного достоинства. Когда Измай наконец приземлился у подножия дюны, зарывшись лицом в твердый песок и дрыгая ногами, Рухайя мысленно засмеялась над ним и пустилась бежать, задрав хвост и как бы приглашая его к игре.

Что еще ему оставалось делать? Измай выплюнул песок, как можно аккуратнее нахлобучил туар и пустился за ней вдогонку. Его ноги горели, когда он взлетал за вашаи на следующую дюну; воздух обжигал легкие, и юноша раскатисто смеялся, предвкушая возмездие.

Они были зееравашани. Весь мир лежал у их ног.

У наших ног, – согласно вторила Рухайя. Она остановилась, красуясь на вершине дюны и продолжая махать хвостом. – Но только если я позволю тебе его со мной разделить. – И она снова бросилась бежать.

Какое-то время они продолжали так забавляться, причем Измай ни разу не смог поймать поддразнивавшую его юную кошку. Они с хохотом убежали от шума, вони и требований человеческого общества, от давления умов других людей, которые смотрели на них и думали: Слишком зеленые, слишком глупые, слишком везучие и шумные. У Измая остались только небо, Зеера и любящая его Рухайя.