Наследие драконов

– Ты все еще за него просишь, – покачала головой она. – Человеческие души такие странные. Готовы стерпеть все издевательства, лишь бы не допустить возмездия за преступления. Чего ты боишься? Что он станет призраком и придет за тобой? Но его не отпустят. Это тебя успокоит?

– Отпусти его, – попросила я вновь. – Пожалуйста.

– Кому от этого станет легче? Тебе? Миру? Ему? Где здесь хотя бы один ответ «да»? Он это заслужил, Кисана, ты это знаешь.

– Каждый заслуживает право на искупление.

– Но он его не хочет.

– Не хочу! – Добавил Хин твердо, и я сдалась.

– Он не может здесь остаться, – заключил Юншэн, наконец-то приходя в себя. – Он разрушит этот лес. Хин – Принц-дракон. И стань он злым духом, он положит начало разрушению. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.

Колдунья взглянула на него неопределенно и ненадолго задумалась.

– Ладно, – наконец нехотя согласилась она. – Пожалуй, кое-что я смогу сделать.

Она щелкнула пальцами, и Хина отпустили. Он рухнул на землю без сил, но никто не поспешил ему помочь. Кое-как поднявшись, Хин зло осмотрел нас всех, а потом вскрикнул, вцепившись в правую руку. В сгущающихся сумерках было особенно заметно, как та подернулась зеленым свечением. Сухие коренья вцепились в его пальцы, запястье, скользнули по предплечью, врезались в кожу, пустив кровь, забрались под кожу. Они остались под ней, словно роспись. Кривая, отвратительная и едкая.

Недолго Хин держался за руку и тяжело дышал, потом выпрямился и бросил бы в Колдунью более злой взгляд, если бы не устал.

– Что ты сделала? – Спросил он.

– Ты свободен, да, но наказание рябинового леса унесешь с собой, – заключила она. – Твои брат с сестрой правы, ты не согнешься и за сотню лет. Так что будет урок. На всю жизнь, если не перестанешь быть таким.

– Слушай ты, – Хин снова рассвирепел, собираясь кричать на Колдунью.

Юншэн предусмотрительно выступил вперед, но не понадобился, ведь Хин вцепился в руку и заорал. Ветки, что прокрались под кожу, сжали его предплечье, вспыхнули магией, очевидно причинили жуткую боль. До тех пор, пока Хин не свалился и вся его спесь не закончилась.

– Что… это было? – Потребовал он ответа.

– Твой ограничитель, – заключила Колдунья. – Будешь себя плохо вести и будет больно каждый раз. Учись быть добрым.

Она просияла, а Хин снова вспыхнул – и снова боль. Да уж, похоже, все действительно серьезно. Что же, не сказать, что Хину это понравилось, но хотя бы уйти из леса он теперь мог.

Не с первого раза, но Хин смог подняться. Брел словно в бреду, и каждый раз, когда он снова закипал, метка давала о себе знать. Пожалуй, это самое тяжелое для него испытание.

Вернулись к дороге мы только к ночи. Ехали осторожно, под присмотром растущей луны. Хин все орал, никак не мог справиться с гневом. Но это было за окнами кареты.

Колдунья пожелала ехать с нами. С одной стороны – добро пожаловать. Но, несмотря на то, что Мора тоже не была лучшим собеседником в нашей поездке, присутствие Колдуньи накалило обстановку. Я не знала, как себя вести, что делать, нужно ли говорить с ней. А Колдунья лишь прятала руки в рукавах и дремала. Будто ничего такого и не произошло.

Как выяснилось по пути, Чин-сэй сбежал под шумок. Что и неудивительно. Юншэн сразу же заподозрил в нем шарлатана, но взял его исключительно для силового перевеса. Не знаю, как он помог кому-то в Отари, но для нас, может, и неплохо, что мы раскусили его почти сразу.

К середине пути Хин не выдержал и свалился с лошади от усталости. Его погрузили в повозку и до города он ехал с нами. По возвращении в Отари, стражи донесли его до покоев, оставили там и ушли. На протяжении всей ночи он продолжал вскрикивать, видимо, даже во сне его будил собственный гнев.

– Это пройдет? – Спросила я Колдунью, когда дошла до своей комнаты, а она неожиданно оказалась в дверях позади меня.

– Может быть, – равнодушно пожала плечами она, оглядывая комнату. – Но шанс маленький.

– Это его мучает.

– Так ведь справедливее. Теперь его злость отравляет только его самого, – Колдунья зашла в комнату и задержалась у дверей в сад.

– Но ведь гнев обоюдоострый клинок, – заметила я, не очень понимая, почему Колдунья здесь ходит. – Он и его ранил тоже.

– А теперь этот клинок ранит только его, – она обернулась и улыбнулась.

В слабом лунном свете она казалось такой невинной и простой, мурашки бежали по телу. Потому что за образом скрывались годы.

– Я верю в него, – тихо произнесла я.

– Ты одна, но иногда этого больше, чем достаточно. – Заключила Колдунья, потом подошла к постели и стала ложиться.

Эм, ладно.

– Спокойной ночи, – пожелала я, собираясь выйти.

– А это разве не твоя комната? – Удивилась Колдунья, я задержалась в дверях и обернулась. – Она же большая, места хватит. Или ты не хочешь оставаться со мной наедине?

Вообще-то, не очень хотелось бы.

– Просто… – нервно улыбнулась, – мне подумалось, что после жизни в лесу Вам бы хотелось пожить в одиночестве.

– Вовсе нет, – подставила руку под голову Колдунья.