Наследие Говорящих

«Том все еще здесь», — эта мысль неожиданно поставила все на свои места, наполнила смыслом каждый вздох и каждое мгновение. В груди загорелась надежда. Опьяненный радостью, Гарри чуть не упустил из виду мелькнувшую справа от него тень. Огромные челюсти сомкнулись в миллиметре от мальчика, и он, отскочив, бросился к статуе, лихорадочно придумывая способ избавиться от Василиска. Но что он мог сделать шестидесятифутовой змее? Ухватившись за каменные складки мантии, Гарри начал карабкаться наверх: «Мне бы только минутку спокойно подумать!»

Рука соскользнула с влажного камня, и мальчик чуть не сорвался вниз. Василиск вслепую наносил удары по статуе, и от каждого удара та сотрясалась, словно пытаясь стряхнуть с себя Поттера. Добравшись до плеча каменного основателя, Гарри забился в небольшую нишу, прячась от разъяренной змеи. Паника брала свое.

«Что мне делать? Что мне делать? Что мне делать? – твердил про себя мальчик, наблюдая, как Василиск крутит головой, пытаясь определить его местонахождение. — Мерлин! Ну на что нужна магия, если без идиотской палочки я и пальцем пошевелить не могу?!»

Последняя мысль внезапно отрезвила его. Беспалочковая магия! Стихийные выбросы! Если постараться сконцентрировать достаточное количество магии и спровоцировать ее выброс, можно на время вывести змею из строя. Но как? Как это происходило раньше? Что превращало его магию в неуправляемый неконтролируемый ураган?

Вспомнив их с Томом самостоятельные занятия, Поттер закрыл глаза и медленно вдохнул. В последний раз стихийный выброс случился, когда он пытался собрать и направить свою магию. Тогда он пробовал использовать лишь малую ее часть и разнес в щепки мебель в аудитории, а что если взять всю магию? Всю, что у него была в запасе, что окутывала его с ног до головы, рождалась в груди и разносилась по телу с каждым ударом сердца.

«Смогу ли я?»

Он тряхнул головой, внизу что‑то крикнул Риддл, и тут же голова Василиска ударилась о статую возле укрытия Гарри, времени почти не было.

«Это моя магия! Я могу чувствовать ее так же, как чувствую свое тело! В этом нет ничего сложного».

Он попытался ухватиться за свою уверенность.

«Не старайся, — насмешливый голос Тома вспышкой пронесся в памяти Гарри, — так ты только добьешься того, что у тебя дым из ушей повалит… — мальчик почти наяву слышал голос лучшего друга. — Просто расслабься, ты хочешь поймать ее, но это невозможно, ты же не пытаешься ухватить руками ветер…»

Магия — это стихия, такая же, как и любая другая. Ее нельзя коснуться, но можно ощутить.

«Я знаю, как горит этот огонь».

Гарри поднялся на ноги и выскочил из укрытия, позади с жутким клацаньем сомкнулись челюсти Василиска, ухватив край его мантии. Потеряв равновесие, мальчик отлетел в сторону, успев ухватиться за выступающий каменный локон статуи, прежде чем соскользнуть вниз. Чудом сохраняя внутреннее сосредоточение, он подтянулся, уцепившись за выступ, и поднялся выше, краем глаза наблюдая за змеем. В груди неожиданно зародилось тепло. Нарастающее с каждым ударом сердца, оно грозило перерасти в нестерпимый жар.

«Слишком быстро! — в отчаянии думал Гарри, забираясь выше. — Слишком мало!» Он почти видел, как где‑то в районе солнечного сплетения, похожая на расплавленный металл, скапливается магия. Ей не было выхода, не было места, она рождалась где‑то в глубине его сердца, заполняя собой грудную клетку, но этого было мало. И тогда Гарри отпустил ее, позволяя растечься по всему телу бешеным горящим потоком, окутать его с ног до головы, заполнить каждую клеточку. Мышцы свело болью, Гарри уже был на самом верху статуи, когда мучительный водоворот магии захлестнул его с головой. Ноги подкосились, и мальчик, упав на колени, закусил губу, чтобы сдержать крик. Это уже не было огнем. Это было нечто большее, нечто, сковывающее каждый сустав и каждый нерв его тела, проникающее в самое сердце. Оно, казалось, ломает и дробит его кости, перестраивая, переделывая под себя неудобное тесное тело, оплетая его жгучими потоками неуправляемой силы.