Наследие греха

– Если вы не возражаете, я выйду, – попросил он. – Мне надо подышать свежим воздухом.

– И мне, – сказала Тесс. – Не могу больше сидеть в этой коробке, голова болит. Пойду куплю аспирина.

– Здесь нельзя парковаться, – возразил Кершо.

– Мы вернемся в отель пешком, папа. Если я сейчас не выйду, то упаду в обморок, – предупредила Тереза.

Так на тротуаре оказались все трое – Генри, Тесс и Чарльз, который был мрачнее тучи. Мисс Кершо качнулась, и пастор подхватил ее за руку, чтобы не дать ей упасть. Прохожие начали бросать на них любопытные взгляды.

– Ты, кажется, собиралась купить аспирину, – сказал младший Арчери.

До ближайшей аптеки было всего несколько ярдов, но Тесс в ее легкой блузке трясло. Воздух стал тяжелым и влажным. Священник заметил, что тенты над витринами всех магазинов свернуты.

Чарльз, похоже, хотел снова начать спорить, но подруга остановила его умоляющим взглядом:

– Пожалуйста, давай больше не будем об этом. Все равно сказать нам больше нечего. До октября мы не увидимся, если будем осторожны, конечно…

Молодой человек молча нахмурился и чуть заметно тряхнул головой. Генри открыл и придержал дверь, давая Тесс пройти.

В аптеке не было никого, кроме девушки-продавца и Элизабет Криллинг.

Похоже, та ничего не покупала, а просто ждала чего-то и болтала с девушкой за стойкой. Разгар рабочего дня, а она тут, в аптеке. Что же стало с работой оператора в заведении по пошиву дамской одежды? Викарий забеспокоился, как бы девушка его не узнала – ему совсем не хотелось знакомить ее с мисс Кершо. Больше того, он даже испытал внутренний трепет, осознав, что в крошечной аптеке происходит встреча двух маленьких девочек через шестнадцать лет после того, как отец одной из них совершил убийство, а вторая обнаружила следы его преступления.

Пока священник топтался у дверей, Тереза подошла к прилавку. Теперь девушки стояли так близко, что едва не касались друг друга локтями. Но вот Тесс протянула руку к бутылочке аспирина и нечаянно задела Элизабет за рукав.

– Прошу прощения, – вздрогнула она.

– Ничего страшного, – отозвалась Лиз.

Генри видел, что в кошельке Тесс нет ничего мельче десяти шиллингов. Его волнение – нет, его страх – перед тем, какое впечатление именно сейчас может произвести на мисс Кершо открытие правды, был так велик, что он чуть не закричал в голос: «Оставь ее! Брось эту бутылку! Бежим отсюда скорее, нам надо где-нибудь спрятаться!»

– У вас нет ничего помельче? – спросила продавщица.

– Нет, к сожалению, – вздохнула Тереза.

– Пойду посмотрю, не найдется ли у меня сдачи.

Она куда-то ушла, и две молодые девушки остались молча стоять бок о бок. Тесс смотрела прямо перед собой, а Лиз Криллинг двигала по стеклянному прилавку две бутылочки с ароматическими маслами – так, словно те были шахматными фигурами.

И тут откуда-то из задней части аптеки вышел фармацевт в длинном белом халате.

– Здесь есть мисс Криллинг, которая ждет лекарство по рецепту? – спросил он, оглядывая помещение.

Кершо обернулась, и ее лицо залилось румянцем.

– У вас повторный рецепт, и, к сожалению, он больше не действителен… – начал объяснять фармацевт.

– Как это недействителен? – удивилась Элизабет.

– По нему можно получать лекарство не больше шести раз. В седьмой раз по тому же самому рецепту я выдать таблетки не могу. Если ваша мать…

– Старая корова! – медленно произнесла Лиз.

Оживившееся было лицо Тесс застыло, как от пощечины. Не открывая кошелька, она ссыпала сдачу прямо себе в сумочку и торопливо покинула аптеку.

Старая корова. Это она во всем виновата, во всем плохом, что случалось с тобой в жизни – начиная с того розового платьица.

Она шила его сама и все то холодное дождливое воскресенье просидела за швейной машинкой. Когда платьице было готово, ты надела его, а мамочка причесала тебе волосики и повязала бантик.

– Я сейчас выскочу на минуточку, а потом поведу тебя к тете Роуз, похвастаться, – сказала она тогда и выскочила, но скоро вернулась, сердитая: тетя Роуз заснула и не ответила на ее стук.

– Подожди полчасика, – сказал тогда папа, – может, она проснется. – Он и сам почти все время дремал, лежа в постели, и его исхудавшее лицо казалось бледным даже на фоне светлой подушки. Поэтому мамочке приходилось сидеть с ним наверху, давать ему лекарство и читать книгу: он был слишком слаб, чтобы держать ее самому.

– А ты посиди пока в гостиной, детка, и смотри не замарай платьице!

И ты сделала, как она велела, но все равно заплакала. Конечно, ты плакала не потому, что тебе так уж хотелось видеть бабушку Роуз, но ты знала, что, пока они будут болтать с мамочкой, ты сможешь улизнуть в коридор, а оттуда в сад, где опрометью побежишь к Тесси, похвастать перед ней своим платьицем, пока оно еще новое.