Наследие Кагана

Все что я так тщательно скрывала с детства, отрылось взору людей, каких принято считать врагами. Мои разные глаза, один бледно голубой, словно окутанный белой пеленой, другой зеленый намного ярче, чем бывает у серебряных людей. Левая часть лица, что чаще всего открывалась людскому взору, была лишь пятном белоснежной кожи, которая плавно переходила в светлую, но более насыщенную кожу, как у темсущи, по шее шли крупные и мелкие пятно насыщенной кожи. В толпе послышались удивленные возгласы. Даже Вагия, сидя мирно на земле, приподнялась и подошла ко мне ближе, чтобы рассмотреть.

— С вашей помощью я заберу то, что мне положено по праву, и когда я займу место Кагана я прекращу преследования вашего народа.

— А как же старейшины? — Поинтересовался вождь.

— Они умрут во славу богам! — Я сама боялась того что говорила, но выбора у меня не было, я жаждала отмщения и справедливости.

Я не источала бойкость и уверенность, но слышала согласные со мной возгласы.

Я с вызовом взглянула на вождя.

— Если войны не миновать, так помогите мне занять свое место, не нужно развязывать войну на долгие зимы. — Голос мой уже звучал тверже и уверенней, но судя по выражению лица их вождя, мне казалось, что он еще не пришел в себя от увиденного.

— Пусть нас день рассудит, — глядя мне в глаза, сказал вождь и утвердительно кивнул, я кивнула ему в ответ. — Расходитесь по своим жилищам, — он взглянул на изумленную Вагию, которая разглядывала меня. — Вагия пригласи мне жреца, — она кивнула. — К рассвету успеешь?

— Успею, Таиф. — Проговорила девушка, не отрывая от меня свой темный взор.

— Ну, так иди Вагия! — Раздраженно бросил вождь, на что медведь приподнялся с земли, где сидела девушка, и злобно оскалимся. — Прошу поторопись, — более мягко сказал Таиф, глядя с опаской на медведя.

Ведунья нехотя зашагала в пущу темной ночи, а вождь переключился на меня.

— Вам лучше вернуться к себе, я поставлю вам дополнительную охрану под дверь. — сказал вождь и суетливо удалился. Я оглянулась на Аяза, который с самого начала собрания стоял за моей спиной. Он взглянул на меня без капли удивления.

— Я не буду вас травить, — сказал он.

— А как же доказать преданность Сенваре.

— Не буду вас травить и докажу свою преданность тебе Айдария. — Он махнул головой в сторону. — Не знаю как вы, а мне очень хочется лечь спать.

Он пошел вперед, и я последовала за ним.

— А я так боялась пасть от рук трусливого извозчика, — еле слышно выдавила я и последовала за ним.

Когда я зашла в жилище вся эта серая и убогая обстановка угнетала. Казалась, что я попала в темное царство без просвета и возможности выбраться. Сердце терзала скорбь по собственному отцу. Сейчас по всему Альбиониуму звенят колокола в память об ушедшем предводителе, люди будут устраивать поминальные обеды, будут сносить к стенам терема белые белокрыльники, цветы символизирующие смерть.

Я не мучилась от горя, не ощущала потерю отца, видимо потому, что не могла в это поверить. Но неприятное чувство внутри возрастало, словно неприятный ранящий осадок царапал мое сердце, не давая ему и не много покоя.

Я села на кровать, опершись руками, я откинула голову и прикрыла глаза. Слишком многое произошло, я запуталась в собственных ощущениях, а в голове отсутствовали мысли, словно я была под пеленой сна, не теряя чувства реальности. Раздался тихий ненавязчивый стук, я слышала как Аяз завошкался за печкой, и ворча что-то себе под нос, поднялся.

— Айдария, — я открыла глаза и предо мной стояла Зифа.

— Зифа? Ты что-то хотела? — Спросила я своим пустым безжизненным голосом. Я заметила, что сейчас она смотрела на меня не с любопытством в потемках горящих свечей, а с сочувствием.

— Я принесла вам поминальный сосуд.

— Что принесла? — Мои глаза, кажется, в одно мгновение расширились, пытаясь всмотреться в вещицу в ее руках.

— Это керамическое изделие, — она поставила приспособление на стол. Я поднялась, чтобы его осмотреть. Поминальный сосуд выглядел довольно странно, маленькая похожая на вазу вещица с чашеобразным верхом и округлым вырезом с боку. Я аккуратно коснулась сосуда и прокрутила его пред своим взором. С другой стороны было выпуклое изображение, похожее на лицо ведуньи, омытые слезами, или же на когти некого животного. — Сюда, — Зифа указала на чашеобразный верх, — кладут сушеные травы и заливают морской водой, а вниз ставят маленькую горящую свечу.

— И зачем это?

— В память об умершем человеке. Наш народ верит, если зажечь поминальный сосуд и наполнить ароматом нужных трав, то Темрес дарует тебе шанс попрощаться, а душе поможет очиститься и вознестись. Это обряд прощания. — Зифа посмотрела на меня взглядом полным боли и сочувствия, и кажется, ей было жутко стыдно, что она пришла так поздно в непростое для меня время и принесла диковинную для меня вещицу. Но мне от ее слов и ее поступка стало намного теплее на душе.

— А что за травы? — Наивно спросила я, а Зифа уже стала суетливо доставать из-за пояса мешочки.