Наследие Кагана

— Я написала в письме брату, что Данис предатель. — Сказала я, чувствуя свою вину, теперь неожиданно подойти к вратам Альбиониума было почти не возможно.

— Ну, спасибо! — Вскрикнул Данис. — Юнис случайно не твой отвергнутый брат!

Для всех темсущи Юнис был что-то вроде олицетворения слухов и сплетен, было интересно услышать, что Данис настолько проникся темсущи, что теперь как и они болтунов ассоциирует с Юнисом.

— Это плохо, — проговорил Саяр, — но выбора у нас нет, поэтому увеличим скорость передвижения.

— Многие идут пешком, им сложно будет поторопиться. — Возмутилась я.

— Значит пробегутся… Ни что так не укрепляет здоровье, как бег в тяжелых доспехах и с мечом. — Вмешался Данис.

— Мы можем вернуться на позиции, что занимали серебряные люди, и наблюдать. Если войска выдвинуться к вам навстречу, я вам сообщу.

— Как? — Спросила я.

— Прискочу, — ответил лазутчик. — С той позиции все видно и преимущество раньше оказаться у вас на пути.

— Так и поступим. — Сказал Саяр и бросил на нас вопросительный взгляд, он искал нашего согласия. Я кивнула.

— Я не против. — Проговорил Данис. — Но впредь советую вам пегая курочка ничего не сообщать своему брату.

Я нервно закатила глаза. А Саяр бросил не понимающий взгляд.

— Может она прячет под накидкой голубя и тут же отправит его брату, чтобы что-нибудь еще ему сообщить.

Возмущения Даниса были мне понятны, отчасти я с ним согласна, что не стоило мне писать о его предательстве, но в тот момент я была напугана и желала выжить. Несмотря на небольшие трудности, мы продолжили путь к вратам Альбиониума.

Глава 17

Аяз

Для многих война это страх, грязь, смешанная с запахом крови и господство смерти. Для жителей Альбиониума и земель Ярчая, смерть представлялась в страшном обличии, в рванье и обязательно с оружием, которым она забирает жизни. Для тремсов смерть была прекрасна, ее образ был как прекрасная женщина, облаченная в длинную белую рубаху с красными узорами, у нее нет мечей или кинжалов, только красивые, словно выточенные из лунного камня руки, нежностью которых она прекращает твои мученья. Тремсы не боятся смерти, и они всегда с почестями провожают своих погибших собратьев, но сейчас я вдруг понял, они не боятся смерти, потому что не привязаны к жизни, не привязаны к людям, пожив в поселении темсущи, я не заметно привязался к Айдарии, девушке, которую я должен был отправить в объятия смерти, я привязался к Вагии, немного причудливой соседке с необычным членом семьи. Я привязался к жизни из-за этих людей, не родных мне по крови, но родных по душе, по мыслям и чувствам. Не хочу умирать, боюсь оставить их и не хочу, чтобы смерть забрала их у меня.

На обучение тремсы попадают маленькими никому не нужными детьми, и с каждой прожитой зимой их сердце становиться черствее, чтобы к концу обучения они не знали ни пощады, ни жалости, чтобы могли вонзить клинок в сердце даже собственной кровной матери некогда их оставившей. Моя черствость стала рушиться от света, что приносили в мою темную жизнь важные мне люди. Я все еще был сильно подозрителен, всегда напряжен, наблюдателен, но теперь я чувствовал в себе изменения, светлые, теплые. В душе моей понемногу наступала весна.

От господства смерти меня отделяла лишь эта ночь, конечно, я мог не идти на эту странную войну темсущи во главе с наследницей Кагана Альбиониума, но я не мог оставаться в стороне, тем более мое присутствие на поле боя может сохранить кому-то жизнь. Перед боем для меня всегда было важно освободиться от тревожных мыслей, подготовить разум к холодным и взвешенным решениям и самое главное для тремса призвать смерть на свою службу. Оставив на теле лишь штаны, я сел на пол и положил меч, обложив его по кругу еловыми ветвями, на лезвие меча я положил алый цветок анемоны, олицетворяющие в моем обряде кровь врагов.

— Как этот меч служит мне, служи и ты смерть-дарительница покоя, пусть капли крови окропят мой меч, так же как эти цветы. — В завершении я взял меч в свои руки и, поднявшись на ноги, сделал небольшой надрез на руке и капли алой крови с легким характерным звуком упали на цветы и пол.

Раздался приглушенный стук в дверь, скорее даже скрежет и я, держа в руках меч, подкрался к двери и, широко распахнув ее, замахнулся мечом. На пороге стояла растерянная Вагия, облаченная в меховую накидку.

— Слишком поздно для гостей? — Своим нежным голосом спокойно пролепетала Вагия.

— Нет… Что ты… Входи… Что-то случилось? — Она вошла внутрь моей мазанки и остановилась, я прикрыл дверь впускающую холод и легкие хлопья снега.

— И да и нет. — Взгляд темсущи упал на все еще застывший в воздухе меч.

— Прости… Жизнь тремса сделала меня слегка нервным. — Я опустил меч около дверного проема.

— И не гостеприимным, — проговорила Вагия, блуждающим взглядом осматривающая отсутствие рубахи на теле. Я неловко прикрыл оголенную грудь. Вагия усмехнулась, но продолжала стоять около входа, не решаясь войти дальше.