Наследие Христа. Что не вошло в Евангелия?

Почему столь важна апостольская преемственность для послеапостольского века? Дело в том, что Предание не есть сумма знаний, которые можно усвоить непосредственно, прочитав книжку когдато жившего незнакомого человека. Предание — это введение человека в Тело Христово, в Богочеловечество. Как может ввести сюда постороннего ктото, кто сам чужд ему? Ал. Павел однажды вопрошает: "Что ты имеешь, чего бы не получил?" (1 Кор. 4, 7). А если не получил — что можешь передать?

В том-то и дело, что не Церковь хранит Предание, а Предание сохраняет Церковь, и вновь и вновь созидает ее, "прилагает", по слову ап. Луки, людей к Церкви (Деян. 2, 47). В храм зашли обычные люди с улицы. Как становятся они не просто "собранием единоверцев", но — "Телом Христа" (см.: Еф. 1, 23)? Могут они сами себя сотворить такими? Нет — "сие не от вас, Божий дар" (Еф. 2, 8). Значит, не Церковь совершает Литургию, а Литургия совершает Церковь. В молитве эпиклезы молится священник: "…ниспосли Духа Твоего Святаго на нас и на предлежащие Дары сия". Люди, собравшиеся в храм на Литургию, на "общее дело", и есть первый предмет, подлежащий освящению. Через Причастие Телу Господню они сами из толпы единоверцев должны преобразиться в живое Тело Христово. Именно так ап. Павел именует Церковь (см.: Кол. 1, 24). Животворящий Дух Божий, Дух Предания, через вкушение Хлеба присозидает нас к Телу Христа. "И уже не я живу, но живет во мне Христос"…

Христос назвал Церковь не "духом Своим", но "телом Своим". "Дух" может быть невидим, "тело" же — слишком весомая характеристика, слишком зримая. А потому и протестантская попытка оправдать неисчислимость собственных расколов через теорию "невидимой единой Церкви" — это согласование богословия не с Писанием, а с веком романтизма и пиетизма. Люди же, предельно близкие апостольскому веку, считали иначе: "Никто да не обольщается! Кто не внутри жертвенника, тот лишает себя Хлеба Божия" (св. Игнатий Богоносец. Еф. 5).

Св. Киприан напоминал, что "и таинство Пасхи, по закону, тоже требовало, чтобы агнец, закалаемый во образ Христа, снедаем был в одном доме. Бог так говорит: "В дому едином да снестся…не изнесите мяс вон из дому" (Исх. 12, 46). Плоть Христова — святыня Господня — не может быть износима вон из дому; а для верующих нет другого дома, кроме единой Церкви"[76].

По "Учению двенадцати апостолов", именно открытое, совместное причащение видимому таинственному Хлебу и созидает и являет единство христиан, единство Церкви: "Как этот хлеб был рассеян по холмам, и будучи собран, сделался единым, так да соберется Церковь Твоя от концов земли в Царствие Твое" (гл. 9).

Но, следовательно, там, где нет Литургии — там нет и Церкви. "Чистое приношение одна только Церковь приносит Создателю, и все сонмища еретиков не делают приношения Богу. Наше же учение согласно с Евхаристией, и Евхаристия, в свою очередь, подтверждает наше учение", — свидетельствует св. Ириней (III век)[77][78]. Чистую Жертву может принести Богу только истинная Церковь, а истинной может быть только та Церковь, которая создана истинной Жертвой. Вот откуда значение апостольской преемственности, и в этой же перспективе уясняется опасность уклонения в раскол. Можно унести с собою из Церкви Библию. Можно унести Учение. Нельзя унести Чашу Христову. А потому — не может быть self-made-Church, самодельной Церкви, воссозданной энтузиастами из исторической и онтологической пустоты. "Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба" (1 Кор. 10, 17).

Литургия же, как полнота Богочеловеческой реальности, может прийти только от полноты. Отсюда — рефрен апостольской проповеди: "Что мы приняли — то и передаем". Что апостолы приняли от Христа — то они передали и своим ученикам, и то, что передали апостолы Церкви, то Церковь от них и приняла. Так из рук в руки переходила Чаша Христова. "Подобно и чашу из окружающего нас творения Он исповедал Своею Кровию и научил новому приношению Нового Завета, которое Церковь, приняв от апостолов, во всем мире приносит Богу" (св. Иринeй Лионский. Против ересей, 4, 17, 5). Если Церковь именно Евхаристическое приношение приняла от апостолов, то значит, именно его апостолы ей и передали. Предание — это тождественность Евхаристии.

Отсюда — убеждение св. Иринея Лионского, что "признак Тела Христова состоит в преемстве епископов" (Против ересей, 4, 33, 8). Воссоздать Церковь вне апостольского преемства можно было бы только через повторение Тайной Вечери. Но как раз та Жертва, по ясному слову ап. Павла, совершена единожды.