Наследие Христа. Что не вошло в Евангелия?

О том же вопрошает св. Иоанн Златоуст: "Что тебе до того, что священник скверный и злой? Но если и добрый и благочестивый за тебя Бога молит, что пользы, если ты сам злой? Также тебе не вредит и скверный: если ты сам верен Богу и угоден Ему, ибо вся благодать от Бога; священник только уста отверзает, говорит же Бог"[208]. Конечно, "случается, что начальники бывают злые и невоздержные, а подчиненные добрые и воздержные; миряне живут благочестиво, а священники порочно; и если бы благодать всегда искала доступных, то не было бы ни крещения, ни совершения тела Христова" (св. Иоанн Златоуст. 8 Беседа на Послание к Колоссянам. Гл. 3).

Христос Сам стремится к людям. Он верен своей Церкви. Не потому, что мы хороши и достойны, а потому, что именно больные имеют нужду во Враче (см.: Мф. 9, 12). Люди должны откликаться на эту Любовь и уметь принимать ее.

Итак, "у Предания два смысла: это а) совокупность образов, через которые Христос проходит в жизнь людей, и б) восприятие этих образов от поколения к поколению"[209]. Христос же приходит к людям не только через слова, не только через проповедь. Важнее и радостнее, что Он приходит Сам: "Мы придем к нему и обитель у него сотворим" (Ин. 14,23).

То, что Спаситель вверил апостолам — то самое они приняли и передали Церкви. Слово стало плотью; Оно не превратилось в слова (пусть даже слова Евангельской проповеди). Слово не разменивается на слова без остатка. Оно стало плотью неразлучно, навсегда — и эту ословесенную, увековеченную Свою плоть (теперь уже — Плоть) Логос позволил передавать через века человеческими руками. Значит, и поныне, если мы хотим быть христианами, то есть учениками и служителями Христа, а не послушниками приезжих лекторов, мы должны принимать и передавать Логосную Плоть. "Что тебе вверено, то пусть и остается у тебя, то ты и передавай, — предупреждал преп. Викентий Лиринский. — Ты получил золото, — золото и отдавай. Не хочу, чтобы ты мне подкидывал вместо одного другое; не хочу, чтобы вместо золота представлял ты нагло свинец или обманно — медь; не хочу золота по виду, — давай мне настоящее золото"[210]. Золото Евхаристии не надо разменивать на свинец человеческих пересказов Евангелия. Предание говорит о литургической жизни Церкви. И в отрыве от Предания, в отрыве от Литургической жизни само Писание начинает иссыхать.

Дискуссию о том, чем именно необходимо восполнить Писание, вполне можно закончить указанием на одну Евангельскую фразу: "Познайте Истину и Истина сделает вас свободными" (Ин. 8, 32). Не знание истины даст свободу, а сама Истина. Причастие к иному кругу Бытия дает свободу от здешней фальши.

ПОСЛЕСЛОВИЕ ДЛЯ КУЛЬТУРОЛОГОВ

Завершая написание двух книг — "Протестантам о Православии" и "Наследие Христа", — я решил подытожить их выводом, сказанном на языке не столько богословия, сколько культурологии.

Появление этих книг, полемически направленных против американских протестантских миссионеров, явление вполне заурядное. Это обычная реакция представителя "третьего мира" на американский империализм (в данном случае — культурно-религиозный). Во всем мире за пределами "семерки" происходит деколонизация сознания. Многие народы обретают свое самосознание и учатся думать на своем языке. Россия, может быть, немного раньше остальных колоний (колоний в смысле не столько политической, сколько культурной зависимости) встала на этот путь. Славянофилы XIX века, возвысившие свой голос против откровенно колонизаторской политики властителей России XVIII столетия, выдвинули аргументы, типологически вполне схожие с теми, что позднее выдвигались национальными деятелями Индии, Латинской Америки или Алжира.

Негативная реакция на американизм, как будто роднящая православных жителей России и ее коммунистических обитателей, лишь по внешности объединяет нас. На самом деле она питается совершенно разными ощущениями. Коммунистически ориентированные борцы с американизмом питаются ностальгией по былой власти, по былой "державности". Это озлобление ослабевшей империи против империи более сильной, это ненависть состарившегося хищника к хищнику более молодому и сильному.

Но православный человек никогда не отождествлял себя с интересами Советской империи. Ее послов он не считал послами той России, которую он любил, ее депутатов и министров не считал служителями своих интересов, в ее генсеках он чувствовал скорее оккупантов, чем соотечественников.

Лишь в сознании "научных коммунистов" были два равносильных и противоборствующих мира ("первый мир" промышленно развитого капитализма и "второй мир" социалистического лагеря), а за их пределами был "развивающийся третий мир". Для православных же легче понять, что мы и тогда были "третьим миром". И тогда мы не принадлежали к кругу "развитых демократических стран". И тогда мы были колонией. Просто, поскольку оккупация длилась уже долго, в последние десятилетия соввласти правящая каста состояла уже в основном из перевоспитанных туземцев.