Наследие (ЛП)

Сама часовня была длинной и узкой. Колонны-контрфорсы, изгибаясь, поднимались от пола и соединялись под потолком, так что стены представляли собой последовательность ниш. И на стенах, и на колоннах виднелись сложные узоры из проводов, по которым текла энергия и коды, их украшали редкие металлы и самоцветы. Сверху и сбоку ковчег был открыт, чтобы виднелся лик машины, а силовые кабели, что тянулись к покрытым гравировкой бронзовым панелям в полу, были увешаны лентами, печатями и полосками пергамента с начертанными на них благословениями Механикус. Позади ковчега на суспензорном троне, парящем в двух метрах над землей, восседал генетор Санджа в ярких церемониальных одеяниях. Его черепа-люминанты висели в воздухе за его плечами, а в руках он держал инкрустированный драгоценными камнями аппарат для чтения инфопланшетов, завещанный ему тридцатью семью поколениями предшественников.

Диобанн оставил сервиторов у двери и приблизился медленными почтительными шагами. Его собственные одеяния выглядели куда проще: красный цвет Механикус, узоры, рядами вышитые на рукавах, воротнике и полах, которые символизировали многие дисциплины странствующего магоса – генетор, алхимик, металлург и другие. Он склонил голову, и его сшитое из лоскутов лицо скрылось под капюшоном.

Люминанты осторожно приняли флягу из его рук, опутав ее сетями металлических дендритов. Диобанн преклонил колени и начал молиться у подножия ступеней, а трон Санджи опустился и поплыл вокруг ковчега, постоянно поворачиваясь, дабы не обращаться к машине спиной. Люминанты чуть подергивали дендритами, и в их оптических линзах мерцал красный свет, пока они изучали металл и печати. Они передали отчет прямо в мозг Санджи через рецепторы в его черепе: все было хорошо.

Санджа сошел с трона и пошел навстречу им. Стоя перед Машиной Гелиспекс, он, как всегда, ощутил благоговение. Это была величайшая реликвия Бога-Машины, которую он видел за всю свою жизнь. Он уже полтора дня умащал ее маслами, прогонял сквозь ее вместилище драгоценные благовония и медитировал, чтобы очистить сознание перед ритуалом, и все эти приготовления ввели его в состояние религиозной концентрации, граничащее с трансом. Но теперь поверхности машины были чисты и холодны, а воздух очищен, чтобы ничто не могло войти внутрь нее, кроме того, что он умолял ее принять в себя и показать ему.

На верхней ступени Санджа преклонился перед Гелиспексом и поставил флягу на пол.

Он закрыл глаза, и мир превратился в мозаику, в коллаж, как будто множество изображений, нарисованных на нескольких слоях прозрачных занавесей. Он смотрел на флягу всеми чувствами своих люминантов и глазами механических горгулий, что наблюдали за ковчегом с вершины каждой колонны. Он видел, как дендриты люминантов, с чьей грацией и изяществом не сравнился бы ни один человек, осторожно преломили печать на фляге и вынули из нее стеклянный пузырек. Потом, паря не более чем в нескольких сантиметрах от пола и опустив костяные лица, они приблизились к посеребренному лику Машины Гелиспекс.

Это был именно что лик. Серебряный бок машины украшало потрясающе тонко выгравированное, в настолько мелких деталях, что Санджа не смог бы разглядеть некоторые элементы без своей аугметики, изображение священной эмблемы Адептус Механикус, получереп-полушестеренка Махина Опус. Но она была наложена на более крупный образ, другой череп, изображенный с аугметикой в глазу и во лбу, что, видимо, означало сервитора или определенный тип младших аколитов. Череп был вытянутым и стилизованным, его рот был открыт, и именно в эти раскрытые челюсти люминанты вложили пузырек.

Санджа затаил дыхание. Он услышал тихий щелчок и гудение двигающихся внутренностей машины, знак того, что ее дух помнил о своем долге. Почуяв этот дух, люминанты отлетели назад и в стороны, а двери часовни закрылись. Машина Гелиспекс собиралась приступить к операциям, призывая в свои электросхемы и наностеки сознание Бога-Машины, чтобы пустить в ход непостижимый интеллект Архимеханикус.

Санджа и Диобанн затянули жужжащую и стрекочущую молитву на машинном коде, которая эхом отдавалась от стен. Свет в часовне замигал, люминанты закачались в воздухе. А потом раздался тихий и ровный звук, похожий на вздох из глубин устройства, и все закончилось. Магосы выпрямились и переглянулись, двери в часовню и внешние двери за ними снова открылись. Сервиторы Диобанна по-прежнему стояли там в тех же позах.

Машина должна была отдохнуть, прежде чем раскрыть данные. Магосы стояли у подножия ее возвышения и ждали.

– Приношу вам свою благодарность, – наконец, сказал Диобанн. – В странствиях с Фраксом я многое повидал, но с этим ничто не сравнится. Присутствовать на таком ритуале – это опыт, который я и не чаял пережить.