Наследие проклятой королевы (СИ)

Волшебница прищурилась и что-то пробормотала, и жгут огня словно обрезало посередине, как пластилиновую колбаску ножиком, а в центре кольца загорелась яркая-яркая голубоватая искра, от которой в разные стороны потекли ручейки плазменных разрядов.

— Если я правильно поняла, то вот так.

Лукреция протянула руку и тренькнула струной на мандолине. Струна загудела и продолжала гудеть, не замолкая.

— И вот так.

Разряды внутри рассыпались множеством искр, а потом образовали стоячие волны, как песок на листе жести, под которым лежал динамик от музыкальной колонки. Вспомнился детский эксперимент с резонансом.

А волшебница снова потянулась к мандолине и покрутила на грифе колышек настройки струны. Тон гудения изменился, а стоячие волны поменяли форму. А я и Катарина таращились на происходящее, как заворожённые, и если храмовница просто дивилась красивым узорам, то я пребывал в полнейшем восторге, понимая физический смысл происходящего.

Лукреция с кряхтением старой девы дотянулась до вещей и достала толстую иглу для штопанья вязанных шерстяных изделий и очень тонкой кожи, такую иглу ещё называют цыганской. Ведьма встала и осторожно вставила иголку в искру, словно в подушечку.

— Всё. Теперь ты можешь пользоваться этим чудом.

— Как? Почему? — прошептал я, не в силах оторваться от происходящего. — Как ты поняла, что нужен переменный ток?

— Не знаю, о чём ты, но у меня с детства дар обращения с молниями, я почуяла биение искр от вашего, как ты говоришь, генератора, она словно рябь на воде. А уж повторить увиденное искусной мастерице не состоит труда.

— Я восхищён, о, маэстра, — пролепетал я, привстав и приблизившись к волшебной электростанции. — Научи, о, мудрейшая.

Лукреция села и самодовольно посмотрела на нас, а потом вдруг подалась вперёд и схватила за руку.

— Э-э-э! — тут же воскликнула Катарина, ревниво бдящая за соперницей.

— Господин барон обмолвился, что может выдать за меня халумари, — протараторила ведьма, не обращая внимания на храмовницу. — Поговори с ним, и я научу тебя этому заклинанию.

Я сглотнул.

— Ну, есть же Андрэ, пригласи его на свидание.

— Он мне не нравится, — поморщилась Лукреция. — К тому же сбежит домой при первой же возможности, мерзавец. А я хочу такого… такого… чтоб добрый, ласковый, умный, воспитанный, преданный и красивый.

Я криво улыбнулся. Мне ещё привередливой ведьмы не хватало, лейтенант ей, видите ли, рылом не вышел.

— А если не найдётся?

— Тогда сто золотых.

— Охренеть, три миллиона рублей, — опешил я и провёл рукой по волосам. — Маэстра, а как-нибудь этот артефакт сделать можно помобильнее?

— Памабинне, это что?

— Помобильнее, — поправил я ведьму и пояснил: — Ну, чтоб переносным был.

— Купи на рынке струну, бутылку в плетёной корзинке, а вместо свечей почитай заклинение «лама конгелада» (замёрзшее пламя). У тебя дар тянется к огню, поэтому осилишь при должном старании. Сколько стоят мои услуги, ты знаешь, — улыбнулась волшебница.

— Знаю, — пробурчал я, — они стоят ровно одного халумари под твоим каблуком, о, маэстра.

***

Рыжая лежала на кровати, любуясь кольцами на вытянутой вверх руке. Она была обнажена и тяжело дышала. А рядом сопел халумари. Мужичонка быстро выдохся, но всё же умел очень многое. Во всяком случае, достаточно, чтоб Джинджер не заскучала в этот вечер. Как говорил Базилио, все халумари получили уроки в какой-то сети. Не удивительно, что кошка вцепилась в своего мужчинку. И глазки как льдинки, и в танцах на простыне знаток.

Робкий Базилио просто засыпал бывшую дозорную подарками, от которых бы даже иная баронесса снизошла до благосклонности, даже при наличии мужа. Кольца, шёлк, дорогущий пистоль с искусной резьбой и посеребрённые бандальерки для пороха. А чего стоил пузырёк с благовонием…

Рыжая с наслаждением вдохнула аромат смятых и мокрых простыней, благоухание чуждых этому миру духов, гарь свечей и острый запах добротного пороха. Осталось вытрясти из того наглеца извинения и полушпагу, чтоб стальной муж воссоединился со своей смертоносной женой, и можно считать, что жизнь удалась. Тяжёлая боевая шпага с точно такой же отделкой, что и клинок, лежащий у халумари, манила своего супруга к себе, она разговаривала во сне с Джинджер и торопила.

Рыжая с улыбкой потянулась и провела руками по обнажённому телу, а когда пламя свечей на столе дрогнула, и на стене возникла тень, сама застыла, словно барельеф на простыне.

— Ты должна выполнить одно дельце, — услышала она голос Инфанта Кровавого Озера.

Джинджер поморщилась, бросила взгляд на спящего Базилио и зажмурилась.

— Не могу, о, древний.

— Не можешь, или не хочешь?

Рыжая захотела встать, но тонкая и в то же время сильная рука озёрного божества сдавила девушке горло и вжала в кровать.

— Я превращу тебя в неразумное животное, а потом сниму шкуру и сделаю метёлку для пыли, — процедил инфант. Каждое его слово источало столько яда, что им можно было убить не одну сотню человек.

— Не… кх… нет, — хрипя, выдавила из себя рыжая, схватившись за локоть инфанта.