Наследие Санторо (СИ)

имеешь ни веса, ни формы. Ничего. И в этой пустоте есть только числа, 14.11.08. Думай только о них.

Вкрадчивый голос убаюкивал, мышцы расслабились, словно её душа действительно покидала тело, медленно выходя из тяжёлой оболочки. И лишь пальцы иллюзиониста, словно невидимые иголки, удерживали её сознание в руках с холодной кожаной материей, легонько давя на виски.

Нет ничего, лишь числа. Свет и тьма исчезли, отпустив её в небытие. Лина потеряла собственное тело, провалившись назад, ожидая упасть в объятья иллюзиониста, но вместо этого просто исчезла. Не было ни низа, ни верха, лева или права. Была лишь она и числа. Свет неярким проблеском просачивался в пустоту, будто утренние лучи, колющие смеженные веки. Лина открыла глаза, очутившись в просторной гостиной. Но не у Кокуе. Нет, здесь свет мерцал в пастельно-светлых тонах и богатой хрустали люстры. Она дома. В их первом поместье, до трагедии с пожаром и гибелью отца. На небольшом буфетном столике стоял календарик, на котором цветным квадратиком выделено 14 ноября. Год 2008.

В смежной комнате раздался заливистый хохот — тот, который она слышала так редко, но помнила каждый день, когда отец смеялся. Редкость, которую он позволял себе чаще всего в полном одиночестве.

Отец стоял у окна, в руках покоился меч, чьё лезвие блестело в ярком свете солнца, он осторожно крутил его, рассматривая со всех сторон.

— Отец, — позвала Лина.

— Он тебя не слышит.

Санторо подпрыгнула от неожиданности. Рядом как ни в чем не бывало с непритворным любопытством, лукаво улыбаясь, Мукуро осматривал комнату, будто покупатель, не признающий вкусовые предпочтения предыдущих хозяев.

— Что вы делаете в моей голове?!

— Не мог же я тебя бросить на произвол твоего прошлого, — пожал плечами иллюзионист.

— Учитель, просто признайте, что вам нравится копаться в чужих мыслях.

Теперь встрепенулась не только Лина, но и сам Рокудо, прошипевший:

— А ты что тут забыл?

Забравшийся на спинку кресла Фран почесал в ухе и перевёл меланхоличный взгляд на подбоченившуюся Санторо.

— Я подумал, что у Синьоры Помидоры в голове будут бегать маленькие злые помидорки. Но ошибся, здесь только мужик с катаной и младенец в пафосном костюмчике.

— Младенец в пафосном костюмчике? — заинтригованный Рокудо обошёл кресло, на котором сидел не только Фран, но и тот, кого туманник ожидал меньше всего увидеть в воспоминаниях Лины. — Аркобалено Реборн?

Услышав имя репетитора Савады, Лина юркнула к Мукуро, не

понимая, как странный младенец может быть тем самым элитным киллером.

— Эм, вы уверены, что это тот самый Реборн?

— Собственной персоной в своей бывшей форме аркобалено.

— Ого, когда мне говорили, что проклятие их превратило в детей, я не думала, что всё было настолько серьёзно. Но что он здесь делает?

— Реборн, — гости в подсознании Санторо вздрогнули от чугунного голоса отца Аделины. Альберто, сложив катану в ножны, расположился в кресле напротив. Из пристроенной катаны на коленях, специальным ювелирным приспособлением он доставал драгоценные камни из эфеса катаны. — Я понимаю, что вы не занимаетесь сейчас наёмной работой. Но мне нужен человек, занимающий нейтральную позицию от нашей семьи. Чтобы спрятать одну важную для меня вещь.

— Как интересно, — прокомментировал Мукуро.

Два драгоценных камня извлеченных из эфеса отправились в конверт, рядом с которым лежал кусочек пергамента с японскими кандзи. Мукуро присел на корточки рядом, считывая послание.

— Что там? — поинтересовалась Лина, выглянув из-за плеча. — Что это за иероглифы? Китайские?

— Японские. «Когда случается что-то необычное, наивно утверждать, что это — тайна, или предзнаменование каких-то будущих событий… Знамения имеют место лишь в глазах смотрящего».

— И что это значит?

— Папа, ты звал меня?

— О, а вот и маленькая помидорка.

Фран дразняще ступал прямо перед вошедшей Аделиной, успевая при этом не столкнуться с ней нос к носу.

— Теперь у меня есть прямые доказательства, что вы крашеная.

— Аделина, мне нужно, чтобы ты запомнила сегодняшнее число и этот текст. Он ключ к моему Наследию, на тот случай… неважно. «Когда случается что-то необычное, наивно утверждать, что это — тайна, или предзнаменование каких-то будущих событий… Знамения имеют место лишь в глазах смотрящего».

— Опять? — возмущённо прошипел еще неоформившийся подросток, скривив порванные губы. Пресловутой привычкой было рвать их во время просмотра фильмов или кусать во время чтения. Лина закатила глаза и, резко развернувшись, попыталась убежать. Но отец подорвался с места, уронив катану, и схватил дочь за костлявый локоть.

— Когда-нибудь всё это не будет иметь никакого значения! Лина, но сейчас ты нужна мне здесь!

Из кармана джинсов молодой Санторо выпала колода игральных карт. Слова утонули в помехах. И словно завороженная, Аделина настоящая медленно ступала к ним, опустившись на корточки. Слова искажались с каждым взмахом ресниц, как и пространство, постепенно сворачивающееся в скрученную спираль.

— Учитель, плохо дело, ассоциации…

— Аделина, стой!