Наследие (СИ)

— Не смешите! Даже ваши специалисты способны разобраться в записях, которые вы нашли.

— По оценке наших специалистов, все исследования находились в зачаточной стадии. Сама же идея больше подходит для фантастического романа, чем для научной теории.

Шапиро вздрогнул и побледнел.

— Этого не может быть. Я сам проверял наличие всех расчетов!.. Эксперимент был почти закончен!

— Надеюсь, вы не хотите обвинить наших аналитиков в краже результатов исследований, автором которых вы и сами не являетесь?

Лафонтен не отводил взгляда от лица Шапиро, ожидая реакции.

Шапиро молчал, опустив голову и закрыв глаза ладонью.

— Вам еще есть, что сказать, господин Шапиро? — произнес Грант.

— Нет.

— Вы, кажется, намеревались оспорить все выдвинутые против вас обвинения?

— Нет. Я… со всем согласен.

— Вы понимаете, какой приговор вам грозит сейчас? С учетом того, что перед судом вы предстаете вторично?

— Да… я все понимаю. Позвольте мне уйти.

— Хорошо. В вашем присутствии больше нет необходимости.

Охранники под руки вывели Шапиро из зала. Вспыхнул свет — и собрание ожило.

— Нет, это неслыханно! — первым взвился Брэдфорд. — Господин Доусон, на вашем месте я бы…

— Не кипятись, Карл! — осадил его Клири. — В таком положении схватишься за любую возможность огрызнуться. В общем, и обсуждать нечего.

— Нечего? А эта безумная идея насчет контроля за силой Бессмертных? Он псих!

— Может, не такая уж и безумная. Если продолжить исследования…

— Не смешите, — резко бросил Лао Ченг. — Я кое-что понимаю в физике, и я читал заключение экспертов. Нет там материала ни для каких исследований! Просто бурная фантазия какого-то ученого маньяка!

— Вы не верите, что материалы могли быть похищены?

— Кем? Нашими исследователями? Ну знаете!..

— Господа, мы уклоняемся в сторону, — заметил Филипп Морен. — Что вы думаете о Шапиро? Псих или нет, но он однажды уже побывал под судом и вот чем ответил на проявленное милосердие.

— Если помните, я еще в прошлый раз голосовал за смертный приговор, — решительно заявил Брэдфорд. — И сейчас долго раздумывать не буду!

Лафонтен не спешил вступать в спор. Его устраивало то, что идея о краже результатов исследований не показалась никому правдоподобной. А вот реакцию Шапиро он посчитал странной. Папка Крамера была спрятана отдельно от остальных бумаг, ее могли просто не заметить при обыске. Но Шапиро явно думал, что у них в руках все расчеты. Если он сам прятал бумаги, почему его так шокировало их отсутствие?

Верховный посмотрел через стол на Митоса. Тот, хмурясь, прислушивался к разгоревшемуся спору. Потом поднял голову и встретил взгляд Лафонтена.

Старейший определенно готов к своему, гм, выходу и выжидает подходящего момента. Хорошо было бы знать заранее, что он задумал, но едва ли на такую роскошь можно было рассчитывать, даже найдись время задать вопрос…

— А что вы молчите, Митос? Вы же затем и пришли сюда, чтобы высказать свое мнение?

Вслед за Карлом Брэдфордом, задавшим этот вопрос, на Митоса обратили взгляды все остальные.

Митос оглядел собравшихся и пожал плечами:

— Вы думаете услышать что-то новое? Но все, что нужно, сказано очень давно и, увы, не мной. — Он выдержал короткую паузу и раздельно произнес: — Кто из вас без греха, пусть первый бросит в него камень.

Лафонтен прищурился. Первый же удар пришелся не в бровь, а в глаз. Ответить сразу не смог никто. Хорошая встряска, а то ведь засиделись господа по тихим кабинетам…

— И что это, по-вашему, значит? — напряженно поинтересовался Брэдфорд.

Митос подался вперед:

— Я скажу вам, что это значит. Знаете, чем те, кого вы называете Отступниками, отличаются от прочих добропорядочных Наблюдателей? Тем, что они высказывают вслух то, о чем остальные предпочитают только думать. Потому и этот конкретный суд — фарс. Потому что в действительности вы судите Шапиро за то, что он оказался смелее вас.

За всех снова ответил Брэдфорд:

— Так вы что, защищаете его?

— О, нет! — Митос небрежно откинулся на стуле. — Мне, в общем, все равно. Это ваше внутреннее дело. Но надо быть последовательными, господа. Если наказывать, то наказывать сообразно преступлению. Нельзя карать смертью нарушение каких-то замшелых параграфов, и нельзя мило грозить пальчиком совершившему убийство.

— Хорошо звучит, особенно с оглядкой на ваше собственное прошлое, — пробормотал кто-то.