Наследие. Трилогия (ЛП)

И она тоже исчезла, еще больше сбив меня с толку. Я тряхнул головой, даже не замечая, что остался наедине с Ахадом, пока тот не заговорил.

– Есть вопросы? – поинтересовался он. Сигара торчала у него в пальцах, готовая уронить на ковер столбик пепла.

Я подумал о круговороте ветров, внутри которого оказался, и покачал головой.

– Ну и хорошо, – сказал он и махнул рукой, отчего пепел с сигары разлетелся повсюду.

На столе возник еще один кошелек. Хмурясь, я поднял его и почувствовал полновесную тяжесть монет.

– Ты вчера уже дал мне денег.

Он пожал плечами:

– Наемная служба – смешное занятие. Продолжай служить, и тебе продолжат платить.

Я зло посмотрел на него:

– Похоже, я прошел испытание Ликуи.

– Да. Так что заплати семье этой смертной девчушки за кров и еду, купи себе приличную одежду и, во имя всех демонов, ешь и спи как следует, а то выглядишь, точно из преисподней удрал! Мне нужно, чтобы ты не выделялся среди слуг. Ну, чтобы от тебя хотя бы люди не шарахались.

Он помолчал, вновь откинулся в кресле и как следует затянулся сигарой.

– Судя по твоим сегодняшним трудам, полагаю, ты и в будущем окажешься полезен. Кстати, такой кошелек – обычная плата, которую мы в «Гербе ночи» предлагаем нашим лучшим исполнителям.

И он слегка, с умыслом, улыбнулся.

Денек нынче выдался более чем странный, а то я всласть поизумлялся бы его похвале, густо замешанной на оскорблениях. Вместо этого я лишь кивнул и сунул кошелек за пазуху, чтобы не облегчать работу местным карманникам.

– А теперь убирайся, – велел он, и я вышел.

Я стал на пять лет старше, натерпелся всякого на несколько столетий вперед, а уж родственники ненавидели меня сильней, чем когда-либо, – в том числе и те, о существовании которых я успешно забыл. Такие вот первые дни на новой службе. Что ж, по крайней мере, я до сих пор жив. К добру ли это? Посмотрим…

Книга третья

Три ноги пополудни

Я бесцельно плыву сквозь сновидения. Поскольку я не смертный, мне нет нужды опасаться кошмаров. Мне не приснится, будто я оказался нагишом посреди толпы, потому что такое меня никогда бы не обеспокоило. (Я еще и помахал бы перед ними своими причиндалами, просто чтобы увидеть потрясение на их лицах.) То, что мне снится, в основном имеет отношение к воспоминаниям. Потому, наверное, что воспоминаний у меня много.

Образы родителей и детей. Нахадот, принявший облик громадного зверя в крапинках звезд, лежит, свернувшись, в гнезде угольно-черных искр. Это воспоминание из тех дней, когда еще не были созданы смертные. Я тогда был крошкой, почти скрытой в тусклых отблесках гнезда. Я младенец, и я жмусь к мохнатому боку, ища тепла и защиты, мяукая, точно котенок, и он, то есть она, гладит меня, шепотом называя по имени…

И снова Шахар. Нет, не девочка, которую я знаю теперь, а та древняя мать-основательница. Сейчас она моложе, чем в том моем сне, ей лет двадцать с чем-то, она сидит у окна и кормит грудью младенца. Она подпирает кулаком подбородок, ребенок сосет, но она почти не обращает на него внимания. Это дитя – смертное, человек не только по матери. Другое такое же дитя сидит в плетеной корзине позади матери, им занимается девушка в одеянии жрицы. Шахар одета почти так же, но ее ризы тоньше, изысканней. Она – жрица более высокого ранга. Она родила детей, как того требует ее вера, но скоро она их оставит, ибо ее господь ее призовет. Ее взгляд устремлен к горизонту, она ожидает рассвета…

А вот и Энефа – на вершине своего могущества. Все ее опыты, с их ошибками и удачами, наконец-то увенчались величественным успехом. Она смешала жизнь и смерть, свет и тьму, порядок и хаос, и во вселенную пришла смертная жизнь, чтобы навеки изменить ее. Целый миллиард лет Энефа порождала жизнь. Ее чрево – целая земля, беспредельная в своей плодовитости, готовая рожать и рожать без конца. Мы, уже изведавшие рождение, с почтением и восторгом созерцаем это непрерывное чудо. Я подхожу к ней с подношением своей любви, потому что жизнь без этого невозможна. Она с жадностью поглощает мой дар и вновь выгибается, вскрикивая от муки и торжества, и на свет появляется живое существо еще одного вида. Как это прекрасно!.. Она нашаривает мою руку, потому что ее братья как раз куда-то ушли (возможно, вместе), но это не страшно. Я самый старший из ее богорожденных детей, и я уже взрослый мужчина. Я всегда рядом, когда бываю ей нужен. Даже если происходит это редко…