Наследие Тубана

— Я знаю, — сказал профессор, глядя девочке в глаза. Его голос звучал с надрывом.

София напряглась. Ей следовало бы рассказать всю правду, чтобы избавиться от тяжкого бремени.

— Но она… она узнала об этом и захотела пойти со мной. И тогда я поняла, что мы делаем что-то не так, я чувствовала, что это кончится плохо, но я не захотела остановиться! Мы подумали, что уже поздно отступать.

София была не в силах продолжать дальше. От стыда она опустила глаза, ощущая в своей груди жгучее чувство вины.

Профессор погладил ее по голове и так же, как всегда, ласково посмотрел на нее. София приободрилась.

— Не сердись больше на меня, — добавила она.

Взгляд профессора стал печальным.

— Я не сержусь, — ответил он устало. — Ясно, что ты допустила ошибку, но я уже сказал, что в этом не только твоя вина. Но даже если так и было, наказание, которое ты несешь, несоизмеримо с твоим проступком. Нет, София, я сержусь не потому, что ты ослушалась меня, или потому, что думаю, что на тебе целиком лежит ответственность за случившееся. Нет, я просто очень расстроен.

Эти слова, сказанные профессором с такой болью, прозвучали для Софии как пощечина.

— Мне очень жаль, что ты не поверила мне и смогла подумать, что я запретил тебе что-то не ради твоего же блага, а потому, что просто хотел создать тебе трудности. Я чувствую, что не выполнил своей миссии, и не только потому, что не сумел защитить Лидию, но и потому, что не сумел донести до тебя, насколько ты дорога мне. Я ведь не просто Хранитель, но и человек, принявший решение вырастить тебя и заменить тебе родителей. Я так и не смог объяснить тебе, что хорошо, а что плохо, и не смог преподать тебе этот простой урок.

Мужчина смотрел на Софию все тем же пустым взглядом, что появился у него в эти тяжелые дни. И девочка отчетливо поняла, что он испытывал и насколько глубоко она его ранила. Ей бы хотелось вернуть все назад, вычеркнуть из жизни этот кошмарный вечер и все последующие мрачные дни. Но она не могла. И это был самый большой урок, который девочка вынесла из всей этой ужасной истории: наши поступки, даже самые незначительные, всегда имеют свои последствия. У каждого выбора есть своя цена, и зачастую очень высокая.

София не хотела смешивать со слезами то, что должна была высказать.

— Профессор, это не от недоверия к тебе. Быть может, ты — единственный человек в мире, которому я доверяю. И… — Эти слова давались ей нелегко. — Это от неверия в себя. Дело в том, что я не верю в себя и даже в Тубана. Вот почему я тогда ушла и совершила такой опрометчивый поступок.

Профессор, продолжая хранить молчание, внимательно смотрел на девочку.

— Я знаю, — сказал он спустя некоторое время. — Я уже видел место вашей схватки и все, что осталось после нее. Ты ведь воспользовалась силой Тубана, верно? Ты сражалась, как лев, и принесла сюда плод, помнишь?

— А для чего он нужен? — возразила София. — Я билась с мальчишкой и поняла, как пользоваться силой Тубана, но все это ни к чему. Лидия исчезла, и именно я бросила ее в руках врага. Я, как всегда, оказалась никчемной.

Девочка попыталась перестать плакать, но не сумела. Слишком много боли накопилось в ее сердце.

— София, жизнь не всегда бывает такой, какой нам хочется. Каждое наше достижение сопряжено с потерями. Но даже горе помогает нам расти и понимать, что нам делать в будущем. Это неправда, что ты была бесполезной.

Мужчина улыбнулся, и София почувствовала облегчение. Она не заслуживала его прощения и его сочувствия. Это оказалось намного больше того, на что она могла надеяться. Девочка уткнулась профессору в грудь лицом и разрыдалась.

Именно в этот момент в комнату вошел запыхавшийся Томас и сообщил им новое известие.

20 Покоренный

— Господин!

Профессор Шлафен высвободился из объятий Софии и обернулся. Вошедший без стука Томас замер на пороге, явно смущенный своим неожиданным вторжением.

— На озере есть кое-что такое, что вам непременно нужно увидеть самому! — добавил он дрожащим от волнения голосом.

Профессор повернулся к Софии.

— Оставайся здесь, — строго сказал он.

Девочка замотала головой:

— Нет, пожалуйста, возьмите и меня с собой.

Шлафен смиренно посмотрел на нее: он знал, что едва ли ему удастся разубедить ее. Затем они оба направились к двери, попутно прихватив свои пальто.

Обессиленный, он лежал на берегу и тяжело дышал. София, спрятавшись за спиной приемного отца, подняла воротник пальто и издали наблюдала за ним. Выглядел он ужасно, хотя в нем было нечто такое, что вызывало жалость. Он был в таком плачевном состоянии, что напоминал умирающее животное. Профессор подал ей знак не двигаться, а затем сам осторожно пошел вперед.

— Что тебе нужно? — громко спросил мужчина, держась от него на определенном расстоянии.