Наследие звёзд

Предмет был цилиндрический, футов трех в длину и полутора в ширину. Этакая толстая тупорылая торпеда, висящая в воздухе. Она не тикала, не жужжала, не издавала никаких звуков, свидетельствующих о наличии механизма внутри. Поверхность ее была усеяна чем-то вроде стеклянных глаз, которые поблескивали в свете костра. Цилиндр казался металлическим.

- Ролло, - пробормотал Кашинг, - кажется, это твой сородич.

- Да, согласен, он смахивает на робота, - ответил Ролло, - но провалиться мне на месте, если я хоть раз видел что-либо подобное.

По логике вещей, мы должны испытывать страх, подумал Кашинг, а сидим совершенно спокойно. И даже если этот предмет опасен, страха он не внушает и не кажется угрожающим. Какой-то толстый коротышка, клоун, болтающийся в пространстве. На миг Кашинг словно увидел его лицо - мясистую, нахальную физиономию с широкой ухмылкой. Кашинг знал, что никакого лица нет, но именно такая рожа больше всего подходила этому короткому летающему цилиндру.

Эзра забормотал во сне, сглотнул, перевернулся на другой бок и снова захрапел. Илейн все так же неподвижно сидела на месте. Она либо не заметила цилиндр, либо не сочла нужным удостоить его вниманием.

- Что ты чуешь, Мэг? - спросил Кашинг.

- Только пустоту, мой мальчик, - отвечала та, - нечто бестолковое, мятущееся, горячее и дружелюбное, как бездомный пес, который ищет хозяина.

- Эта штука разумная?

- А как ты думаешь? Он живой, как мы, не чужой, не чуждый, но не разумный.

- Разумный, как вы, - вдруг сказал цилиндр трескучим металлическим голосом. Рта или иного отверстия видно не было, но, без всякого сомнения, голос исходил именно из этого висящего в воздухе предмета. - Пурпурная жидкость, - сказал он. - Не вода. Жидкость тяжелее воды. Плотнее воды. Сначала она стояла в углублениях, потом выплеснулась и потекла по земле. Там была багровая песчаная почва, в которой росли странные существа - цилиндрические, бочкообразные и круглые, как шар. Много крупнее меня. И у них были колючки и иголки, которыми они видели, осязали и обоняли. И говорили. Но я не помню, о чем они говорили. Я многого не помню. Они радовались багровой жидкости, которая текла по земле во все стороны. Она волнами катилась по алым пескам, и существа пели при виде ее. А почему они радовались, я не помню. Трудно понять, почему они ликовали; когда она захлестывала живое существо, оно умирало. Все его иголочки засыхали, оно теряло дар речи и лежало на солнцепеке, распространяя зловоние. Там было еще большое красное солнце, которое заслоняло полнеба, и на него можно было смотреть, потому что оно не грело и не сияло. Багровая жидкость текла по земле; иногда она останавливалась, и тогда существа снова начинали петь, призывая ее.

Туг раздался другой голос, попытавшийся заглушить первый:

- Звезды водили хоровод, зеленая и голубая; они двигались, так быстро, что казались огненными лентами, и там, где они кружились, в небе стояло живое облако, питающееся энергией этих двух звезд. Интересно, всегда ли они вертелись так быстро, или это сверкающее облако заставляло их кружиться, и…

И еще один голос:

- Темнота - и в темноте бурлило что-то живое, что-то, не выносившее света. Оно уловило слабый свет, излучаемый мною, и сожрало его, вытянуло мою энергию, и я упал, обессилев, в темноту, и оно поглотило меня…

- Багровая жидкость поймала меня, - перебил первый голос, - и сделала частью себя, и рассказала мне о том, что было давным-давно, до рождения Вселенной…

- Боже мой! - вскричала Мэг. - Они окружили нас со всех сторон.

Казалось, воздух и впрямь кишел ими. Целая стая бормотавших толстеньких цилиндров нависла над людьми, перебивая друг друга.

- …Я не мог говорить с ними, потому что с ними нельзя говорить; они все выражали, чувствовали и обо всем думали иначе, и сами они были другие. У них было только туловище, огромное ужасное туловище. Мой разум не в силах передать этот кошмар, но одно я знал: в этом туловище много разумов, и все они говорили друг с другом и со мной и жалели меня, потому что у меня только один разум. Это были машины, но не такие, как мы. Они были живым металлом и чувствующей пластмассой, они имели душу…

- …Я был букашкой рядом с ними, они не замечали меня, не догадывались о моем присутствии, и я спрятался и слушал их. Они были богами, а я - пылью у них под ногами, хоть я и не знаю, были ли у них ноги. И я любил их и боялся одновременно…

- …Это был спрут, раскинувший щупальца по всей галактике и глотавший все живое. «Смотри на нас, - сказал он мне, - мы - жизнь…»

- …Это был народ - я не знаю, почему называю их. народом, - для которого время ничего не значило; они победили время - или, может быть, только постигли его суть - и уже не боялись его господства. Но потом они обнаружили, что все-таки им необходимо время, и попытались вернуть его, но не смогли, ибо сами же убили его…

- «…Я истребитель, - сказал он мне. - Я уничтожаю жизнь, которая не имеет права на существование. Я начисто уничтожаю миры, которые становятся несправедливыми. Что ты скажешь, если я уничтожу тебя?..»