Наследная ведунка

— Госпожа, дамочка, миледи… — пробормотала я, недоумевая. — Из каких ты мест, что так легко мешаешь между собой языки и говоры?

Зря ляпнула, конечно. Любопытство — моё проклятье. Хотя нет, неумение выбирать мужчин — моё проклятье. Впрочем, одно другому всегда помогало.

— Мы с братьями путешествовали по всему миру с тех пор, как убежали от жестокого отца, — с готовностью сообщил вор. — Вынуждены были скитаться и браться за любую работу! Вот, помнится, как-то наняла нас одна вдовушка…

— Зачем тебе книга? — вернула я разговор в прежнее русло, пытаясь плотиной перекрыть полноводную реку его болтовни.

— Мой брат умирает! Он тяжело заболел, когда спасал тонуших в реке сироток! Двух… Нет, трёх маленьких девочек! С косичками, — подумав, добавил брехун, уверенный, что, чем больше деталей, тем больше и правды в сказанном.

— Не верю.

Он сгорбился, изображая старого деда, рассказывающего сказки:

— Близилась ночь… Наступала темнота… Река, едва освободившись из оков льда…

— И что же по темноте на реке делали маленькие девочки? Нет, я всё-таки тебя убью. Спокойнее будет. Или, по крайней мере, тише.

— Да что мне, наизнанку вывернуться, чтобы доказать?! — взвился он, прекрасно понимая, что коса нашла на камень.

— Если это поможет, — рассеянно согласилась я, раздумывая, стоит ли отпустить нахала подобру-поздорову или действительно прикопать. Знаю я одну бесхозную медвежью берлогу…

Он рванул на груди рубашку, а я, погрузившись в свои мысли, и не подумала смущённо отвернуться, как сделала бы нормальная одинокая женщина.

Стоит отдать ему должное, рыжий быстро вошел во вкус. Расценив пристальный взгляд как предложение продолжить, встал, распустил шнуровку, качнулся с мысков на пятки.

— Ну как? — послал он воздушный поцелуй. — Со всех сторон рассмотрела? Уверяю, сзади я так же хорош, как и спереди. А уж как хорош без одежды… Хочешь, покажу?

— Давай, — неожиданно для самой себя согласилась я.

Лис тоже удивился, но на попятный не пошёл.

— А музыку? Нет? Может, хоть напоёшь что-нибудь? Или хоть насвистишь? Тоже нет? Ничего, я и сам могу.

Он взаправду, непринуждённо посвистывая, скинул приметный кожаный плащ, покрутил и швырнул мне. Граница вспыхнула, но одёжку всё же пропустила. Я машинально поймала край. Нет, ясно, что тряпки всё одно мне бы достались после того, как разберусь с воришкой, но так зато не испачкаю и не сожгу ненароком. Вот Пенёк обрадуется! Да и мне, в принципе, макинтош пошёл бы. Разве что великоват, ну да не беда…

Ох, не теряйте, бабы, бдительность! Особенно рядом с мужиками, тем паче, с красивыми!

Я едва успела представить, как накидываю ещё тёплый плащ на плечи, как прихорашиваюсь, крутясь в нём перед зеркалом…

А этот подлец, как только я вцепилась в рукав, дёрнул ткань на себя, увлекая обратно в ловушку не только своё добро, но и своего пленителя!

— Позвольте пригласить вас в мою скромную обитель, — прошептал он, роняя меня на сгиб локтя и наклоняясь к самому лицу. — В тесноте да не в обиде, верно?

Иллюстрация

Глава 3. Будем знакомы

Очумевшая от собственной безнаказанности мышь, задев край покрывала, выскользнула из-под кровати, привстала на задние лапки, пошевелила носом, принюхиваясь. Прикормленный кот считался моим ровно до порога, после чего гордо разворачивался и убирался восвояси, не заботясь о том, порывается ли кто-нибудь ночами сожрать руку, колбасу ему дающую. Поэтому мы с мышью жили относительно мирно и взаимонезависимо: она старалась не гадить в совсем уж видных местах, а я иногда оставляла ей кусочки сыра, приправленные неизменным пожеланием подавиться.

Мышь подозрительно уставилась на замершую посреди комнаты парочку, вытянувшись в струнку и раздумывая, хватит ли ей только хлеба или зрелищ всё-таки тоже хочется.

— Пшла! — не выдержала я, махнула на неё и тут же, покачнувшись, обвисла на руках нахального воришки.

— Осторожнее, миледи, так же и урониться недолго! — предупредил он, не позволяя мне при этом ни урониться, ни выпрямиться.

Я брыкнулась, но, то ли у Виса имелся опыт общения с брыкающимися женщинами, то ли я сделала это как-то крайне неубедительно. Он перехватил ногу, словно в танце закидывая себе на бедро, и заставил отклониться ещё сильнее, окончательно теряя равновесие.

— Так прокляну, что до гробовой доски меня помнить будешь! — пригрозила я, то ли надумывая, то ли взаправду ощущая затылком приближающийся пол.

Он осклабился и провёл кончиком носа вдоль моей шеи. Игриво прошептал:

— А ты опасаешься, что я забуду тебя без проклятья?

О, дружок! Я гарантирую, что ты меня не забудешь! Ни с проклятьем, ни без него! Вот погоди, только отпусти меня…