Наследник

Я знаю, что должен вернуться в Аванти. Я должен найти остатки самолета. Должен отомстить за нее. Я должен защитить свой народ от Линнии и Линнуса.

Но не сегодня.

Я встаю и спускаюсь по лестнице. Захожу в пиццерию. В ней полно народу. Шум и крик — шок для моего организма. Здесь так шумно, что начинает болеть голова. Посетители поют и хлопают в ладоши. Но я не могу разобрать слова, видно, от шока, что они поют.

Должно быть празднуют день рождения, потому что на столе стоит торт со свечами. В мире все по-прежнему, жизнь идет своим чередом, как будто ничего не произошло. Как будто Роза не умерла. Антонио окликает меня и машет рукой.

Я подхожу к нему, движения прерывистые, как будто моими конечностями управляет кто-то другой, не я. Он что-то говорит, но я не понимаю его. Он повторяет, я внимательно наблюдаю за его двигающимися губами.

— Как дела? — спрашивает он.

— Она ушла, — говорю я, голос как будто не мой, заторможенный. Слова как вкус пепла во рту.

— Ушла? — нахмурившись переспрашивает он.

Я киваю, все еще не в силах в это поверить. Что-то говорю, с трудом понимая свои слова.

— Садись, — приглашает он, всматриваясь в меня.

Официант приносит два бокала граппы. Я сажусь и молча выпиваю. Не чувствуя, как граппа обжигает горло.

— Принеси мне две бутылки, — говорю я официанту.

— Сию минуту, — отвечает он.

— Пожалуйста, сядь, — обеспокоенно просит Антонио.

Но я не реагирую на него, не желая иметь дело ни с кем, кроме своей ужасной боли. Я оставил деньги на столе, и оглядевшись вокруг, задаюсь вопросом — зачем я сюда пришел? Официант возвращается с двумя бутылками. Я выхватываю их у него и поспешно, спотыкаюсь по дороге, выхожу из пиццерии.

Уже поздно. Слишком поздно что-то изменить.

Я наполовину на своих двоих, наполовину ползком поднимаюсь вверх по лестнице. Свет не включаю, поэтому в квартире темно, как в пещере. Тишина действует на меня странно успокаивающе, после шумной пиццерии. Я сажусь на пол, откручиваю крышку у бутылки и пью прямо из горла. Оторвавшись, осталось половина, но невыносимая боль все еще сидит во мне, никуда не уходит. Граппа на меня не действует. Я делаю еще несколько глотков. Граппа — дерьмо, не согревающее изнутри, но кого, мать твою, это волнует?

Я закрываю глаза и опять появляется образ, как взрывается самолет, превратившись в огненный шар. Это не правда. Я допиваю граппу и отбрасываю бутылку на пол. Роза должна была быть здесь. Я вижу ее красивые голубые глаза, когда она смеется. Она должна была быть здесь. Это несправедливо.

У меня даже не было шанса сказать ей, что я ее люблю.

Я чувствую себя таким опустошенным, словно полый внутри. Открываю следующую бутылку и выпиваю треть. Я не ел со вчерашнего вечера, граппа начинает действовать. В голове туман. Все становится нечетким и расплывчатым, но боль острая и очень явная.

Я делаю еще несколько глотков.

Поднимаюсь на ноги. Пошатываясь. Не помню, когда в последний раз так напивался. Неуверенной походкой подхожу к холодильнику, голова заполнена сумасшедшими мыслями. Что у нее в холодильнике? Я так мало о ней знаю. Я даже не знаю, содержимое ее холодильника. Схватив за ручку, открываю дверцу.

Внутренний свет слепит глаза. Прищурившись, стараюсь привыкнуть к свету, придвигаюсь ближе. Молоко, апельсиновый сок, масло, бутылка газировки, два апельсина и плитка шоколада. Похоже на головоломку. Я пытаюсь представить, как она покупает шоколадку.

И на глаза наворачиваются слезы. Я смахиваю их и бесцельно отправляюсь в ее спальню. Темно, но я могу подойти к туалетному столику. Там лежит расческа. Я не обращал внимания на нее раньше. Включаю свет.

В зеркале вижу отражение мужчины. Со стеклянными глазами и перекошенным ртом. Взгляд у меня виноватый. Я отворачиваюсь от зеркала. Беру ее расческу и подношу поближе к лицу. Среди зубьев щетины вижу ее огненные волосы.

И бездна скорби выходит наружу.

Я помню, как она сказала: «Я буду преследовать тебя вечно».

Слезы текут. Я вою, как животное на скотобойне, почуявшее кровь и страдания других животных, которых убили до него. Я никогда не стану прежним. Печаль станет вечным моим плащем. Мозг окончательно затуманивается алкоголем.

— Дорогой Бог, позаботься там о моих малышках, — шепчу я, проваливаясь в сон.

Мне снится, что Роза приходит ко мне. В белом платье с красными пуговицами. В моем сне я так счастлив видеть ее. Мне дали второй шанс. Я говорю, как сильно я ее люблю, и она плачет. Мне кажется настолько реальным, что я чувствую, как ее слезы падают на мою щеку. Но я знаю, что это всего лишь сон, но это не имеет значения, я не буду просыпаться. Я не хочу просыпаться.

Я говорю ей, что так крепко буду обнимать ее, что верну в реальный мир.

Во сне она смеется.

И у меня мурашки бегут по коже от ее смеха. И хотя я сплю, но даже во сне становлюсь жестким от ее сексуального смеха, черт побери. Я с такой силой держусь за ее руку, решив больше не просыпаться, стараясь изо всех сил, не закрыть глаза, но они опять слипаются. Я засыпаю в своем сне.

— Не уходи, — шепчу я.

— Я никогда не оставлю тебя, — шепчет она в ответ.