Наследник

— Я по утрам бегаю, а после жажда изнуряет, вот я и приказал встречать меня с водой, — объяснял я Ломоносову свои пристрастия и занятия, пусть проникается, он идеализировал Петра Великого, не зная оного, может и мне преданно послужить надумает.

— Ваше Высочество… — начал говорить гениальный ученый, но я его перебил.

— Не чинясь, можете обращаться ко мне Петр Федорович, — попросил я.

— Петр Федорович, я, признаться, не поверил, уж простите простака, что это Вы изобрели столь важную для всего мира вещь, как молниеотвод. Иван Иванович Шувалов мне о том сказывал, и я уже давно мечтал иметь честь общения с Вами. И теперь верю, столь удивительный, уж простите, вьюнош, может и изобретателем быть, — высказался Ломоносов.

Я, было подумал, что обратись он ко мне прежнему, до исцеления в декабре 1744 года и этот «вьюнош», то бишь я, мог и терпение потерять. Но на этой встрече большее волнение, чем и сам ученый, испытывал именно что я, пусть и стараясь этого не показать. Подумать — сам Ломоносов!

— Давайте к делу, Михаил Васильевич, есть важный и, думаю, неотложный вопрос — добавки или присыпки, как будет угодно, при выплавке стали, — сказал я и посмотрел на реакцию великого ученого.

Он выглядел недоуменно. Ну, конечно, где выплавка стали и я — наследник с сомнительной репутацией, которая вроде бы и меняется, но стереотипы бывают весьма устойчивы.

— Вот Вам один состав — полторы доли от ста углерода, можно две доли, с добавлением от семи до девяти долей марганца.

— Простите, чего? — недоуменно спросил учёный.

И почём мне было знать, что его, марганца, ещё не открыли. Я знал, что этот элемент открыли в XVIII веке, но то, что этот век ещё и не перевалил за половину, упустил. Сложно мне придется в деле «просвещения» Ломоносова, надо как-то «открыться» с упором на божественную благодать.

— Это серый металл, мягкий, вроде как в черной магнезии он содержится. Китайцы знают о нем, — соврал я в последнем.

— Мы недооцениваем Китай и вообще Восток, — посетовал Ломоносов.

— Ещё как! Вот есть у них и метал, что можно назвать молибденом, он извлекается оксидом водорода из молибденовой кислоты, — продолжил я, уже осознав, что «откровениям» нужно дать хоть какое объяснение, китайцами во всем не прикрыться.

— Сплавы сии нужны России в ближайшее время, так как без хороших сплавов не может быть эволюции русского оружия. Потребно проработать задачу. Займитесь этим вопросом, и это скорее просьба. Осенью в Петербург приедут по моему приглашению наиболее видные промышленники в металлургии уже тогда нужно что-то предоставить им для дела, определить свойства каждого из сплава и дать рекомендации в применении. Поэтому лучшим образом можно поехать Вам с учениками, если таковые есть, либо в Петрозаводск, либо в Тулу. Бумагу выправить, уверен, поможет Иван Иванович Шувалов. Уже позже проверьте составы с добавлением хрома… — продолжал я, но по реакции ученого понял, что сказал что-то не то. — Что-то не так?

— Простите, Петр Федорович, хрома? Сей элемент мне не знаком [хром был открыт только в 1797 году, но сам Ломоносов описывал этот элемент в 1763 году, как «красная свинцовая руда»], - недоуменно сказал Ломоносов.

Я в этот момент растерялся окончательно и понял, что мои, отнюдь, не фундаментальные знания о металлах, столкнулись с тем, что химия и металлургия сейчас только начинают взаимодействие. Пришлось-таки наводить «тень на плетень» и корчить из себя просветленного, что владеет недоступными знаниями. Такой таинственный масон, или целованный Пресвятой Девой. Еще не раз придется мне обращаться к Ломаносову, много нужно сделать «откытий», но поэтапно, сейчас металл и пружины из сплавов.

— Михаил Васильевич, Вы верите в Бога? — задал я провокационный вопрос.

— Конечно, я православный, — ответил Ломаносов.

«Ну да, поверим „истинному“ верующему, который женат на лютеранке и неассоциирующий себя истинным православным» — подумал я, но сказал иное:

— Относитесь, будьте так любезны, к моим словам, как к некому откровению. Я и сам многое не знаю, но прикоснулся к поистине великим знаниям, не понимая их сущности. Но… — я состроил максимально серьезную мину на лице и металлическим голосом сказал, — Ни-ко-му, ни-ког-да, ни-че-го, иначе наше общение закончится в сей же миг, как только Вы изволите рассказывать о моем участии в ВАШИХ исследованиях. При этом я нисколько не желаю принизить Ваш гений, напротив, имею целью, предостеречь Вас от ненужных поисков, если ответы на проблемы есть у меня. Так значительно большего можно добиться. Ведь жизнь наша так скоротечна.

Ломоносов молчал, было видно, как в его голове протекают мыслительные процессы, он сомневался, скорее всего, не верил в метафизику, в «откровения». Уверен, что и к вере он относился только, как данность, необходимость.

— Вы так уверены в этих, как вы говорите «присыпках», знаете металлы, что ещё и не открыты в Европе, но на Востоке ведают? — спросил Ломоносов, приняв решение.