Наследник

– Соберешь, когда у нас погостишь! Пальцы резать будем, неделя – палец, тогда соберешь.

Парень за спиной Каргина буркнул:

– Рубли, доллар – где?

– В кармане, – сказал Каргин, слегка поворачиваясь. – В том, что справа. Достать?

– Сам!

Чужая рука полезла в карман. Ствол уже не упирался в спину, а Перфильев стоял совсем рядом со всадником и канючил:

– Я за базар отвечаю, мужики, плачу, раз попал, но только чтоб сумма была не выше крыши. Борзеть-то не надо! Мне ведь десять лимонов век не собрать! Мамой клянусь! Сто кусков зелеными еще куда ни шло, а на большее мне не подписаться!

Всадник свесился с седла, схватил Перфильева за волосы, прижал лицом к колену.

– Торгуешься, хакпур?[16] С Ибадом здесь не торгуются, клянусь аллахом! Ибад не подбирает мелочь! Ибад – бейбарс…[17]

– Ибадь твою мать, сучонок! – рявкнул Перфильев, единым махом сдернув всадника с коня. Вероятно, он успел сломать ему шейные позвонки – тело главаря обмякло и, словно мешок с песком, рухнуло на одного из бородатых. Тот упал, выпустив автомат. В то же мгновение Каргин развернулся и ребром ладони ударил шарившего в кармане в переносицу. Удар не смертельный, но ошеломительный – кости трещат, кровь потоком, из глаз слезы и, конечно, болевой шок… Он перехватил оружие, вырвал, вскинул и прострелил второму бородатому плечо.

Оставался мальчишка, но он, похоже, был совсем растерян, стоял с поднятым вверх «калашниковым» и смотрел на Каргина умоляющими глазами.

– Брат… не убивай брата… – прошептал мальчик, глядя, как автоматный ствол движется к залитому кровью лицу.

– Всех разоружить, – распорядился Каргин. Рудик с Димой бросились выполнять приказ, а он поглядел на парня, который ворочался на земле, мотая головой и вскрикивая от боли. Потом перевел взгляд на мальчишку.

– Твой брат? Где живете?

– Брат, Шариф… А я – Закир… Мы из Уч-Аджи, что под Кизылом…

Наверное, ему казалось, что, сообщив свое имя, он вступает с победителем в какие-то более тесные отношения и может рассчитывать на пощаду. Заблуждение юности, мелькнуло в голове у Каргина. Тут смотря на кого напорешься…

Он поглядел на Закира и сказал:

– Хороший у тебя старший брат и учит тебя хорошему: грабить на большой дороге. Ну, забирай его, да уматывайте оба! Узнаю, что снова подались в бандиты, разыщу и в Хель отправлю.[18] Одином клянусь!

Угроза была мальчишке непонятна, но от того, вероятно, казалась еще ужаснее. Он дернул стонавшего брата за руку, помог встать и потащил его к деревьям на обочине дороги. Послушав, как трещат сухие ветки под их шагами, Каргин повесил автомат на плечо и направился к своим бойцам.

Оба бородатых, раненый и уцелевший, лежали на земле лицами вниз, Дмитрий стоял над ними с «калашом», а Рудик сгребал в кучу сабли, кинжалы и автоматные рожки. Перфильев, морща нос, осматривал коня, за которым дымилась пара свежих навозных лепешек. Ибад, главарь банды, не двигался, глаза у него закатились, кожа на щеках и лбу начала синеть.

– А ты ведь его убил, – сказал Каргин.

– Да, – подтвердил Перфильев. – Случайно! Зато теперь у нас пять стволов и масса холодного оружия. Не нужно к тому минбаши-прохиндею идти. Еще конь есть… С конем что будем делать, Леха? Конь нам вроде бы ни к чему.

– Отпустим. – Каргин повернулся к Диме с Рудиком и приказал: – Погрузить оружие в машину, дерево убрать с дороги.

– А эти? С этими что? – Дима кивнул на пленников.

Каргин с Перфильевым переглянулись.

– Эти – наша забота, – буркнул Влад. – Подъем, джигиты! Берите своего кунака за руки-ноги, и в лес!

Бородатые встали с угрюмыми лицами, подхватили труп, понесли, продираясь сквозь кусты и подлесок. Каргин и Перфильев шли за ними. Влад посматривал по сторонам, и Каргин знал, что он ищет: ложбинку, яму или трещину на горном склоне, такой величины, чтоб поместились мертвые тела.

Подходящая ямка нашлась метрах в сорока от дороги.

– Мы им теперь кровники, раз шею Ибада сломали, – тихо произнес Перфильев. – Мы уедем, на других наших отыграются. Живыми нельзя оставлять.

– Само собой, – кивнул Каргин.

Влад повысил голос:

– Кто из вас Муса?

– Мин.[19] – Раненый дернул головой.

– Ты, Муса, десять миллионов хотел, и пять – за то, что русские? Ну, сейчас получишь. Полный расчет и увольнение!

Сухо громыхнули выстрелы, потом они стащили трупы в яму и забросали ветками и сухой листвой. Сгребая листья прикладом, Каргин вспоминал о другой яме, из своих снов – в ту, отрытую в горах Афгана, закапывали живьем и после пыток. Солдат закапывали, не разбойников, и были среди тех солдат и русские, и туранцы… Соратники по оружию, которых породнила смерть… Он думал об этом, и совесть его не мучила.

Они вернулись на дорогу. Рудик и Дима смотрели на них примерно так же, как глядят фанаты «Спартака» на форварда, забившего решающий гол бразильцам. Потом Рудик произнес:

– А эти… хмыри бородатые… где?

– В земле, – коротко бросил Перфильев и, увидев, как расширились глаза парней, пробормотал: – Это вам, бойцы-молодцы, не бутик московский от воришек охранять… Ну ничего, ничего! Пошлю вас на Кавказ при случае либо в Приднестровье, и станете вы настоящими головорезами.