Наследник

— Я и сам задавал себе этот вопрос последние несколько дней. Нет, я в своем уме. По крайней мере, мне так кажется, — добавил он сухо. — Между нами существует связь, Хонор, и я уверен, ты сама это понимаешь. Существуют вещи, факторы, которые нас объединяют. Факторы, которые свели нас вместе и от которых непросто отмахнуться. Какими бы ни были отправной пункт и цель, существует результат. Мы тобой теперь вместе.

— Никогда не думала, что ты веришь в судьбу, — горячилась она.

Он пожал плечами:

— Может быть, я провел большую часть своей жизни в тех частях света, где люди верят в непростые такие вещи, как судьба и неизбежный ход событий.

— Ну а я из южной Калифорнии, — заявила Хонор, — и здесь мы сами строим свое будущее. Я была дурой, что связалась с тобой, Конн Ландри, но могу заверить тебя, я не собираюсь ею оставаться. Пожалуйста, уходи из моей квартиры. Сейчас же!

Он поставил отпитый стакан со скотчем.

— Ты же знаешь, все это так просто не закончится.

— Убирайся!

— Я вернусь. Мы все обсудим, когда ты немного успокоишься. Между нами слишком много всего произошло. — Его губы изогнулись в легкой циничной улыбке. — Убийство и предательство пятнадцатилетней давности между нашими отцами, страсть и обязательства между мной и тобой. Не забывай этого, милая. Ты мне должна. Теперь мы связаны вместе.

Он развернулся и вышел до того, как Хонор успела найти, что сказать ему в ответ.

Конн решил, что даст ей двадцать четыре часа. Дьявол, кого он обманывает? Ему тоже нужно время, как и ей.

Конн подъехал на «порше» к своему отелю, припарковал авто и прошествовал в бар в стиле ионийского паба. И только когда он заказал скотч, понял, как явно, должно быть, видны его подавляемое разочарование и гнев. Бармен смотрел на него так, будто обслуживал акулу, которая случайно забрела в удобное место для отдыха. На другом конце зала Конн узнал нескольких мужчин, которые владели лошадьми на ипподроме «Санта-Анита». Они остановились в одном с ним отеле, но ни один из них пошевелился, чтобы пригласить Конна присоединиться к ним. Его хмурое настроение было очевидно даже с такого расстояния.

Ландри сделал большой глоток скотча, после того, как его осторожно поставили перед ним, а потом уселся и сердито уставился на свое отражение в зеркале позади барной стойки. На него смотрел мрачного вида мужчина с глазами, напоминающими кусочки замороженного метина.

«Двадцать четыре часа. Это будет довольно долго, — подумал он. — Сейчас она потрясена и расстроена, но через двадцать четыре часа она точно успокоится, чтобы прислушаться к здравому смыслу».

Если повезет, он и сам немного успокоится.

Конн не ожидал, что это случится так, как получилось, не думал, что она узнает правду его имени, намеревался сообщить ей факты осторожно, чтобы она не встревожилась. Со временем он бы сказал ей, как только счел возможным, что настал подходящий момент, и когда разложил бы все по полочкам в своей голове.

Он понимал, что это случится не сразу. Раскладывать все по полочкам в своей голове тоже не так просто. Столкнувшись с необходимостью облечь его странное изначальное двойственное чувство к Хонор в слова, он бормотал нечто неразборчивое и понимал, что он совсем не силен в том, чтобы унять ее страхи, или в объяснении того, что сам едва понимает. Если бы у него было время подготовиться!

Но его чувства к Хонор выкристаллизовывались медленно и по частям. Он еще не успел сложить их в одно осмысленное целое. Словно он начал собирать вместе сверкающие осколки разбитого зеркала.

Конн понимал, что некоторые вещи уже ясны. Он знал без тени сомнений, что хочет ее. Он смирился со своей потребностью защищать ее. И он больше не старался игнорировать странное чувство собственничества, которое он испытывал по отношению к ней.

Но другие образы в зеркале были еще нечеткими и размытыми. Он не был уверен в чувствах Хонор к нему, была лишь уверенность, что он может заставить ее превосходно отвечать ему в постели.

Когда он сказал, что, соблазнив ее, понял, что все переменилось, он не лгал. Все действительно переменилось. Но она могла и не осознать, что все основательно переменилось не только для него. Все также кардинально изменилось для нее.

По крайней мере, Конн допустил в миг предельной честности перед самим собой, что он очень сильно хотел так думать. Возможность того, что занятия любовью не были столь впечатляющи и значительны для Хонор, какими они стали для него, вызвала тошнотворный страх у него под ложечкой. Он выпил еще скотча, чтобы заглушить этот страх.