Наследник

была прострелена. На усталом, закопченном лице лихорадочно блестели стальные глаза. Увидев

Виктора, он кивнул головой:

— А-а-а, артиллерия!.. Догнал? А там тебе делать было нечего, там — рукопашная... — Вдруг он

резко повернулся к стоящему рядом лейтенанту: — Раненых подобрали?

— Подобрали, — ответил лейтенант.

Командир роты помолчал и, глухо проговорил:

— Об убитых... позаботься...Герои... все...

Виктор тихо сказал:

— Правильно... Герои... Там и мой друг. .остался...

Командир роты поглядел на Виктора:

— Кто таков?

— Нодель... Робеспьер, — глухо проговорил Виктор.

— Нодель? — наморщил лоб старший лейтенант, — я такого что-то не знаю, Робеспьера...

Апанасенко знаю. А... как ты сказал? — обратился он к Виктору, — Нодель, Нодель... — ответил

Виктор. Нодель? Нет такой у нас не числился.

— Как так не числился?! — дрожащим голосом спросил Виктор. — Я же его видел! Собственными

глазами!

— Не знаю, пожал плечами старший лейтенант, — может ошибка какая вышла, но я такую

фамилию... не слыхал... Робеспьер знаю, а ...этот ...Нодель,.. не слыхал...

Виктор смотрел на старшего лейтенанта сумасшедшими глазами и не находил слов. Он никак не

мог взять в толк, что же произошло...

— Как Вы назвали... его... фамилию? — наконец глухо спросил Виктор.

— Апанасенко, — ответил старший лейтенант, доставая для верности тетрадку с фамилиями

бойцов роты. — Он нашел там то, что искал и, утвердительно качнув головой, проговорил:

— Ну, да! Вот он и есть Апанасенко Робеспьер, двадцать третьего года... Все правильно... — Черт-

те что... — проговорил Виктор, вытирая мокрый лоб, — ошалеть можно!

Бой продолжался. Бойцы штрафной роты залегли на вершине и вели редкий огонь из винтовок и

автоматов по немцам, которые, отстреливаясь, отходили с южного склона высоты. ~ Пятятся, сукины

дети, — сказал командир роты, наблюдая за немцами в бинокль. — Я бы мог им, гадам, на пятки

наступить... Да людей жаль, и так уберутся... Высота теперь все равно у нас... — Он помолчал, потом,

обращаясь к Виктору, сказал: — Вон погляди, видишь у посадки вспышки? То их минометная...

Хорошо бы ее, подлую, накрыть, а? Сможешь?

Виктор навел свой бинокль на немецкую батарею, вынул из планшетки карту, определился на

местности и быстро подготовил исходные данные для артогня. Соединился по телефону с

Крутокопом, доложил ему обстановку и сказал о просьбе командира роты.

— Действуй! — сказал Крутокоп.

Ищенко соединил Виктора с огневой позицией батареи. Виктор передал команду и стал наблюдать

в бинокль. Через несколько минут в районе вражеских минометов начали рваться снаряды. Виктор,

наблюдая за разрывами, корректировал артогонь. Вдруг там раздался сильный взрыв, и в воздух

поднялся высокий столб темно-серого дыма.

— Это вам за Робика, гады, — прошептал Виктор.

— Молодец, артиллерия! — весело сказал командир роты, — в самое яблочко угодил!

* * *

Когда Робик Нодель, после драки в школе в тридцать шестом убежал из осиротевшего отчего дома

ему было тринадцать лет. Кое-как он добрался до города Витебска, где на окраине жила младшая

сестра его матери тетя Берта, которую все родственники ласково величали "Большой Бертой" по

причине ее веса и мощного телосложения. Муж ее Герасим Лукич, бывший помком-полка в Первой

Конной Армии, потерял на гражданской войне ногу и теперь служил начальником охраны завода, при

котором они и жили в маленьком уютном домике с небольшим садом и огородом. Тетя Берта в годы

гражданской войны была политбойцом в том кавполку, там они и сошлись, как говаривал Герасим, "на

почве любви и единой пролетарской идеологии". Детей у них никогда не было и этот факт нередко

служил причиной добродушных подтруниваний в их адрес со стороны родных и близких знакомых. В

таких случаях супруги Апанасенки (такова была их фамилия) разыгрывали с некоторыми вариациями

одну и туже сценку. Герасим Лукич, покручивая "буденновский" ус, говорил:

— На галопе не поспишь и детей не больно-то наделаешь! Верно я формулирую этот вопрос,

Берточка?

На что она, закуривая свой любимый "Прибой" и загадочно улыбнувшись, отвечала:

— Что касается до меня, то ни галоп, ни даже рысь меня не смущали и не смущают. . Скажи уж

честно, Герасим, нашим дорогим родственникам, по-большевистски: — Укатали Сивку крутые

горки...

Все родственники и знакомые любили и уважали этих добрых людей, и они им отвечали тем же.

Нодели, несмотря на то, что были очень тяжелы на подъем, несколько раз приезжали в полном

составе к ним в Витебск и всегда были радушно и тепло там приняты. Робик тоже очень любил тетю

Берту и дядю Герасима и потому в свой трудный час решил любыми путями добраться именно к ним.

Когда он, голодный и холодный, появился на пороге их дома, тетя Берта, удивленная его

неожиданным появлением и пораженная видом Робика, с возгласом "Что случилось?!" бросилась к

нему с распростертыми объятиями.