Наследник

московской милиции, а твоя будущая мама, красавица Катя, была сестрой милосердия в нашем

милицейском лазарете. Были они прекрасные, благородные люди, оба были из дворян. Петр в

студенческие годы участвовал в революционных кружках и даже исключался из института. Поэтому

революцию встретил с радостью. Познакомились они на фронте первой мировой. Петр был

поручиком, имел за храбрость офицерский "Георгий", а Катенька — сестрой милосердия. Петр по

собственной воле пошел работать в милицию.

— Революцию надо защищать от всякой грязи и нечисти, — говорил он и скоро стал грозой для

московских бандюг, ворюг и спекулянтов. В уголовном мире его прозвали "Меченым".

— Почему? — тихо спросил Виктор.

— У него был шрам на лбу от германской пули — Виктор, как завороженный, слушал, боясь

пропустить слово. И эти гады, — продолжал Нодель, — ему отомстили.

— Они ночью ворвались в их квартиру. Обороняясь, Петр уложил наповал двух бандитов, но

остальные совершили свое черное дело. Тебя спасла люлька, в которой ты спал, они тебя не заметили.

Нашу оперативную группу, которая приехала по вызову соседей, возглавлял Георгий. Он тут же

забрал тебя и отвез домой. С той поры ты и стал Дружининым.

Виктор тяжело вздохнул, поднялся из-за стола, подошел к окну, распахнул его, облокотился рукам

на подоконник и, устремив взгляд вдаль, надолго застыл в такой позе.

Нодель зашел за деревянную перегородку, где стояла его кровать, выпил большую дозу сердечных

капель и лег на кровать. Виктор почувствовал запах лекарства и зашел в закуток Ноделя.

— Вам плохо, дядя Марат? — спросил он.

— Ничего... сейчас... пройдет, — тихо проговорил Нодель. — Ты... иди... уже поздно... Маша...

будет волноваться.

— Я сбегаю домой и вернусь, — сказал Виктор.

— Нет, сынок, не надо... — прошептал Нодель, — мне уже лучше...

Но Виктор сделал так, как сказал. Всю ночь он провел на раскладушке в комнате Ноделя.

Несколько раз, услышав его стон, он давал ему капли. Сам спал урывками. Под утро очнулся от

громкого стона. Вскочил с раскладушки, подбежал к Ноделю.

— Что с Вами, дядя Марат? — тронул он его за плечо.

Нодель не ответил. Виктор внимательно посмотрел на него. Нодель лежал с полуоткрытым ртом,

лицо его было очень бледным, щеки ввалились. Виктор взял его руку, стал нащупывать пульс, пульса

не было. Приложил ухо к груди, сердце не билось.

— "Неужели?!" — со страхом подумал Виктор. Нодель был мертв. — Виктор некоторое время

смотрел на него широко раскрытыми глазами, потом опустил голову и закрыл лицо ладонями.

* * *

Возвращаясь с кладбиша после похорон, Виктор всю дорогу молчал. Его мучила мысль о том, что

вместе с Ноделем оборвалась последняя живая ниточка, которая связывала его с теми дорогими ему

людьми, которые считали его... наследником.

* * *

Перед отъездом в отпуск, Виктор выточил на станке у себя в цехе звезду из нержавеющей стали,

припаял ее к пустой минной гильзе и установил на свежей могиле Ноделя. "Вернусь из отпуска,

поставим плиту с золотыми буквами", — подумал он.

* * *

Отпуск Виктора и Маши подходил к концу, когда "Правда" сообщила, что так называемое "дело

врачей-убийц" от начала до конца злостная и далеко идущая провокация.

— Едем сегодня же домой! — решительно сказала Маша.

— Но ведь у нас еще три дня...

— Наплевать! — крикнула она, мне не терпится посмотреть на рожи тех, кто обвинял тебя и

клеветал на Баллу. Сейчас же побегу на почту и пошлю ей поздравительную телеграмму.

— А ты знаешь ее адрес? Она ведь уехала куда-то к родным, — спросил Виктор.

— Знаю! — я побежала, а ты упаковывай чемоданы!

* * *

Через месяц после смерти Сталина оклеветанные врачи будут полностью оправданы. А в ночь с 3

на 4 апреля 1953 года их освободят и развезут по домам. Двое из них профессора Вовси и Этингер не

выйдут на волю, они скончались в тюрьме. Остальных будут встречать с цветами.

Военная Коллегия Верховного суда СССР, учитывая особую опасность и тяжесть преступления

Рюмина, приговорит его к высшей мере наказания — расстрелу.

Врача Л.Тимашук Президиум Верховного Совета СССР лишит ордена. Сотрудники МГБ,

причастные к этому "делу", будут уволены из органов госбезопасности и понесут суровое наказание.

Эпилог

Был май 1984 года. Виктор и Маша уже несколько лет жили в Москве в своей старой квартире на

Большой Ордынке. Здесь им удалось вновь поселиться благодаря тому, что в свое время заводское

начальство зарегистрировало в райисполкоме их квартиру как заводское общежитие для

приезжающих на завод командированных.. Виктору Георгиевичу недавно исполнилось шестьдесят, но

ушел он на пенсию два года тому назад — стали давать о себе знать старые раны:

...Побродив однажды по окрестным тупичкам и переулкам, Виктор Георгиевич почувствовал

сердцебиение и присел на скамейку в маленьком скверике церкви святого Климентия, которая по

преданию сохранилась здесь после великого московского пожара 1812 года. Сунув под язык валидол,