Наследник

– Тогда вперед! То есть назад. А то ваши монахини будут волноваться, – неожиданно для себя сказала она и тут же сообразила, что сделала это потому, что рассердилась за то, что он ее не обнял. И легкий румянец тотчас окрасил ее щеки; она испугалась, что и он мог понять, зачем она сказала эту глупость…

Вечером в честь Кати был устроен пир. Соседи репатрианты из Грузии принесли в жертву молодого барашка, из которого получился не только потрясающий шашлык, но и еще несколько блюд. Смотритель маяка выставил какую-то уникальную метаксу, но главным угощением оказалась музыка – все собравшиеся за столом прекрасно пели под гитару и скрипку. Пели свое греческое, пели грузинское, но недурно исполняли и русские романсы, правда, с забавным акцентом. После обильных возлияний никто не казался пьяным, только говорили все громче и смеялись чаще. И постоянно вспоминали русских, причем в строгом хронологическом порядке. Сначала говорили о моряках, которые где-то рядом с островом потопили турецкую эскадру. О событиях восемнадцатого века рассказчики говорили с таким жаром и так подробно, словно сами в них участвовали. Затем припомнили русский эсминец, который в 1920 году отстал от белого флота во время перехода из Турции в Бизерту. Корабль укрылся в бухте от февральского шторма. Моряки жили на острове целую неделю и провели бы тут остаток жизни, если бы не строгий командир. Хотя какая им была разница, где жить в эмиграции? Чем Тунис оказался лучше? И что их ждало в Бизерте? Эсминец сгнил там вместе со всем остальным флотом, а моряки? Что с ними стало? Вот если бы они остались на острове, здесь сейчас бегали бы их правнуки… Воспоминания естественным образом дополнились песней «Плещут холодные волны».

…Там среди шумного моря
Вьется Андреевский стяг.
Бьется с неравною силой
Гордый красавец «Варяг»…

Катя вспомнила свою первую встречу с Майклом в Токио, ресторанчик на судне… Сколько же времени прошло с того дня? Кажется, они знакомы всю жизнь, а песня звучала все громче, все трагичнее становилось ее многоголосие…

Миру всему передайте,
Чайки, печальную весть:
В битве врагу мы не сдались,
Пали за русскую честь.

Еще один тост был поднят за русских врачей, что работали на острове во время эпидемии холеры. «О, разве вы не знали, Екатерина Николаевна? То была жуткая эпидемия, на соседних островах население сократилось вдвое. В порту Пирей тогда стояли советские военные корабли и был свой плавучий госпиталь, и врачи из этого госпиталя спасали несчастных жителей островов, про которых забыло собственное правительство! И об этом никто не знает, потому что такая уж была тогда политика. Да она и сейчас такая же…»

Обсуждать политику Катя не собиралась, но ей было интересно, какой песней закончится поднятая тема. Однако неожиданно зазвонил ее мобильник, и она, извинившись, вышла из-за стола и отошла в дальний угол веранды.

Звонил отец.

– У тебя все хорошо? – голос его слегка дрожал, и это было верным признаком того, что он волновался.

– Нормально, – удивилась Катя.

– Говорить можешь? – спросил отец, и она поняла, что сейчас что-то произойдет.

– Могу.

– Это личное, дочка. Очень личное. Я долго думал, сказать или нет. Но решил, что надо. Действительно надо, – словно убеждая себя самого, сказал отец.

– Ты о чем, папа? – словно ища, за что ухватиться, спросила Катя.

– О нем, – ответил отец.

– Пап, мне не шестнадцать лет, – сказала она, почувствовав, как по телу разбежались мурашки.

– Ну вот, уже обиделась, – вздохнув, сказал отец. – Давай без этого, хорошо? Дело серьезное. Гораздо серьезнее, чем ты думаешь. Даже не знаю, с чего начать…

– Пап, у нас чисто дружеские отношения.

– Вот и отлично. Ты должна их сохранить. А если он попытается шагнуть дальше, останови его. Нет, обруби у корня. Дай понять, что у него нет шансов.

Катя вдруг почувствовала такое резкое облегчение, будто у нее с плеч упала не просто гора, а целые Гималаи. И в то же время разозлилась.

– Как тебя понимать? Недостойный кандидат, да? А кто тебя устроит? Министр, депутат, олигарх?

– Ты ничего не поняла, – голос отца звучал уже спокойно.

– Нет, я все поняла. Ты полагаешь, что он мне не пара! – сердито ответила Катя.

– Мне очень жаль, доченька, – замявшись на мгновенье, ответил ей отец, – но… это ты ему не пара.

– Что??? – из рук Кати едва не выпала трубка.

– Извини. Но ты сама так поставила вопрос… – сказал отец.

Она молчала, ошеломленная его словами.

– Ты меня слышишь? – спросил ее отец.

– Да, – машинально сказала она.

– Я не могу открыть тебе все детали, – подбирая слова, сказал ей отец, – но ты должна знать. Если он женится на тебе или на какой-нибудь другой девушке из простого рода…

– Какого-какого рода? – удивлению Кати не было границ. – Мы что, бродяги?

– Он имеет право заключить брак с женщиной из царствующего или владетельного дома, – произнес отец.