Наследник

Обстоятельное мужское застолье, которое я завершил в необычной позе, состоялось по поводу. Не просто так собрались, не ради задушевного пения. И не ради меня. Хотя, как уже рассказал, мне нужно было напиться больше других. Обмывали пока еще не состоявшуюся удачу. Суть ее я подзабыл, размылась суть. Помню, как убеждал поначалу приятелей наперед за удачу не пить. Мол, плохая примета. Предлагал сменить повод, набрасывал кое-какие идейки. Одна из них мне показалась логичной и… весомой. Как все историческое. На этикетке настойки значилось «горькая», и я подумал, что проигранная монголам битва на реке Калке как нельзя лучше подходит для тоста. Следовало, однако, поторопиться, так как, не ровен час, уже где-нибудь переписывают поражение на победу, – понукал я товарищей. Товарищи мои оказались людьми толстокожими и предложением не прониклись. Кончилось тем, что лишенная суеверий компания пила за предстоящее, ну а я – за мир во всем мире. Не очень, надо сказать, за него пилось. Наверное, потому, что глупо пить за безнадежное. Впрочем, чужие суеверия – тоже материя скучная.

Вскоре выяснилось, что все одно лучше уж поднимать стаканы за безнадежное, чем за будущее, лишая его надежд. Накликали мужики неудачу. Или «припили». Приманили то, что разумные люди отваживают. Все это как-то было связано с «доподлинным» белорусом. Он только что прописался в нашей компании, планов имел громадье, все с прибылью. Ну да… Этим будущим благополучием он и делился, восхищая народ щедростью. За это пили. Точно. Вряд ли в голове белоруса уже тогда поселилась мыслишка «перекинуться» однажды в узбека. Тоже «доподлинного». Повода не было. Что и говорить, сумел удивить, чудак.

– По матери я кто? – будет он позже тыкать в меня, недоверчивого, пальцем. – Доподлинный узбек!

– По матери ты…

Я продолжу мысль, как подсказали, «по матушке», без купюр, но он не обидится.

– Забудь про Егора. Был Егор да сплыл весь, – попросит. – Ер нынче мое имя.

– Я буду звать тебя Жо.

– Это с какого такого перепугу?

– Егор, Георгий, Жора, Ер, Жо… Понятно? Правда, рожа у тебя всё равно как у Егора.

– Это до поры до времени, – напустит он туману, и я заткнусь озадаченный: никак на «пластику» белорус решился ради места дворника? А что, если я совсем не так жизнь живу? Но тут мама вмешается:

«Конечно, не так».

И мне станет не до Егора, или Ера. Лишь скажу ему со смешком, что резервов на дальнейшее сокращение имени у него с гулькин нос.

Пока же пытался мужик в «доузбекском» своем, «доподлинно белорусском» состоянии устроиться в наше «жил-убого-товарищество». На службу. Рекомендовался всем без исключения белорусом с московской регистрацией и метил то ли на инженерную должность, то ли на бухгалтерскую. Больше, наверное, бухгалтером хотел быть. Мне так казалось. Счёты с костяшками, нарукавники, дебет, кредит… Ему бы подошло. Не суть. Важно, что обещал он нам, падким на халяву и доверчивым жителям, кучу благ. Причем совершенно даром. Потому что, говорил, «люди задолжали народу». То есть не с той стороны человек в трубу дул. Наперекор стремнине выгребал, если смотреть на жизнь глазами его вероятных нанимателей, вообще любого начальства. Похоже было, что кто-то злодейски провел бедолагу, наплел ему, будто вожделенные должности – выборные. Вот и принялся чудак-человек завоевывать симпатии «избирателей», губил свою печень почем зря. Мама без особых раздумий образно определила мужчину в вольер для городских сумасшедших, мне же его идеи пришлись по вкусу. Содержание пропагандистской кампании тоже. К тому же сам я и половины слов «Беловежской Пущи» не помнил, хотя слушал песню миллион раз. При этом считаю себя абсолютно нормальным.

«Зубры! – пробивает меня окликом с этажа памяти, давно оставшегося позади. – Никакие они не бизоны и уж тем более не яки. Зубры! Откуда ей взяться – “Яковке” или “Бизоновке”?! Только “Зубровка”!» Сто к одному, что именно она, горькая настойка белорусского розлива с московской акцизной отметиной, припасенная соискателем теплого места в нашей вечной зиме, выручила белоруса в глазах коммунального начальства. Или… жалостливо про пущу спел?

Короче, совсем в утиль его не списали. Поместили невдалеке от соответствующего «приемного окна», но все же на людях – дали ставку дворника. Ерепениться мужчина не стал, ставку принял. Тем более что пообещали ему через пару месяцев место бухгалтера присмотреть. Наверняка, куражились, а по дороге домой гоготали как гуси.

И конуру, она же «мастерская», мужик тоже принял по описи. Полгода – год мел двор новоиспеченный дворник в задумчивости, отрешенно, затем объявил, что белорус и дворник – понятия несовместимые. Не созвучно, сказал, времени. Примерно, разъяснил, как чеченец-носильщик. Через штакетник неуверенного понимания перешагнул, до предела упростив пример:

– Политура с «Хванчкарой». Сапожник…

– Армянин, – встрял я, чтобы не молчать. Полагал, что вовремя и удачно.

– Откуда в Израиле армяне? – озадачился дворник.