Наследник братвы (ЛП)

— Шлепал ли я женщину раньше? Тоже да. Мне нравятся извращенные вещи, и мне нравится все контролировать. Это ты уже поняла.

Ах, да. Можно и так сказать.

— Но у меня нет отношений с женщинами, Клэр. Так что, нет. Ты знаешь, что мы с Рокси были помолвлены по договоренности, без любви. То, что мы здесь сделали, было лишь между нами, — он заезжает в гараж и останавливается на втором этаже в месте с надписью «частная парковка». На его лице задумчивое выражение, как будто он хочет сказать что-то еще, но не может заставить себя сделать это.

Он полностью поворачивается ко мне, вся сила его взгляда проникает внутрь.

— У нас были долгие дни. На одну ночь мы свободны от преследовавших нас по пятам адских псов, — он подавляет вздох, но я замечаю усталость, которая пересекает его черты.

Касаясь моей щеки с удивительной нежностью, он говорит:

— Сегодня вечером мы отдохнем.

Я киваю. Мысль о побеге или о том, чтобы добраться до моей семьи, стала далекой и приглушенной. Я сердцем чувствую, что его подставили. Что он не убивал Рокси. В том, как он допрашивал человека в подвале ранее, была искренность, которую нельзя отрицать. Но не только это. То, как он себя вел, вопросы, которые он задавал…

Если он виновен в ее убийстве, зачем ему проводить свое время так близко к месту своего краха? Если бы он был виновен в ее убийстве, он был бы сейчас так далеко отсюда, что они никогда бы его не нашли. У него есть деньги, связи и ресурсы. Но вот он здесь, прочесывает подбрюшье Пустоши в поисках человека, ответственного за смерть Рокси, потому что он невиновный.

Я верю Константину. На самом деле, я даже верю, что я для него особенная. И все же…

— Что? — спрашивает он, мгновенно замечая смятение, которое я пытаюсь скрыть. — Говори, Клэр. Скажи мне, что тебя беспокоит.

Сделав глубокий вдох, я признаю:

— Я знаю, что это был брак по договоренности. Но ты, кажется… очень хотел отомстить за нее.

Константин вздыхает. Впервые вижу на его лице нечто большее, чем усталость; вижу глубокую печаль. Это ранит меня до глубины души.

— Я не мщу за Рокси, — признается он. — Я мщу за нашего ребенка.

Мое сердце падает, как камень.

— Она была беременна? — шепчу я.

— Да. Всего два месяца, но она носила моего сына и наследника.

— Мне так жаль. Этого не было в отчете…

Он горько смеется.

— Меня не обвиняли в этом убийстве. И никто не заплатит за это, если я не заставлю их заплатить.

Мое сочувствие подобно водовороту, разрушающему изнутри. Я не знаю, что сказать. Я ничего не могу сказать, чтобы утешить его.

Вместо этого я просто вкладываю свою руку в его и крепко держу.

Константин сжимает в ответ, достаточно сильно, чуть не раздавливая пальцы.

— Пусть это тебя не беспокоит, маленькая птичка, — говорит он. — Это мое бремя.

Большие окна открывают нам вид из парковки. Мы подъехали к зданию такого размера и величия, что я пораженно поднимаю глаза.

— Где мы? — спрашиваю я, медленно выбираясь из машины. Мой голос замирает от благоговения, когда я вижу роскошный коридор. Я много путешествовала со своей семьей и никогда не видела такой роскоши, как эта. Полы выложены сверкающим мрамором с золотыми акцентами, из динамиков над головой звучит тихая музыка, а двери лифта поблескивают. На столах стоят большие вазы с ароматными свежими розовыми и белыми цветами, а охранники в форме кланяются.

— Сюда, сэр, — говорит Константину один из охранников.

Взмахом руки лифт бесшумно открывается, открывая роскошный бордовый ковер и встроенное освещение над зеркалами. Картина роскоши.

— Общественный или частный, сэр? — осунувшееся лицо мужчины не выражает никаких эмоций. Он либо не знает, кто такой Константин и чем он занимается, либо у него есть отличный способ скрыть это.

— Частный, спасибо, — я замечаю, как он сует охраннику сложенные купюры, прежде чем ведет меня к лифту. Дверь плавно закрывается перед нами. Я моргаю, уставившись на свое блестящее отражение. Мои щеки порозовели, глаза блестят. При воспоминании о том, что заставило меня покраснеть, румянец становится еще гуще.

— Это частный лифт в отеле, — говорит Константин мне на ухо. Ах, уединенный вход, которым могут пользоваться политики или известные музыканты. Он кладет руки мне на талию, притягивая ближе к себе. Я чувствую, как его член прижимается к моей заднице.

— Тебя возбудило мое наказание? — спрашиваю я хриплым голосом, который не узнаю как свой собственный.

— Ты, блять, понятия не имеешь насколько, маленькая птичка. У меня очень сильно встал, когда я наказывал тебя, а ты боролась и извивалась. Но когда твой рот открылся, пока ты кончала, меня добило… с тех пор я мучительно тверд.

Я краснею.

— Это не совсем справедливо.

— Никогда не говорил, что это так.

Дверь лифта открывается, показывая роскошный коридор, похожий на тот, что находится внизу, с богатой золотой отделкой. Сверкающий мрамор, толстый плюшевый ковер, цветы в больших, щедрых вазах, чарующий аромат.

Он хочет отдохнуть.