Наследник чародея. Школяр. Книга первая

— Приехал, зашел к начальнику отделения. Есть там такой Захар Петрович. Выставил ему бутылки на стол, выразил благодарность за лечение сына. Дёрнули мы с ним по соточке.

— Святое дело, — ехидно вставил Красавин.

— Святое, — согласился Воронцов, туша окурок в пепельнице. — И рассказал мне под коньячок Захар Петрович, что историю болезни моего Кольки, а также истории болезни еще десяти детишек, которые вдруг неизвестно каким образом вылечились от всяких болячек, передали в облздравотдел, а оттуда их забрали, угадай кто?

— Кто? — Красавин пожал плечами. — Ну, кто, не томи душу!

— Наши «старшие братья», чекисты, кэгэбэшники, — выдержав паузу сообщил Воронцов. — Прикинь? Там, кроме ДЦП у моего Кольки, еще диабет у кого-то из ребятишек был, прободная язва, еще что-то… И все вдруг одномоментно поправились. Без всякого участия докторов. А чекисты сразу подсуетились.

— И что?

— А то! — Воронцов встал. — Вчера был в нашей увэдэшной больничке, заходил к Борменталю.

Красавин хихикнул. Прозвище Борменталь или иногда Борман носил главный врач медсанчасти УВД Василий Тимофеевич Бородкин.

— Борменталь мне нашептал, что Колькину карточку с месяц назад запросили в облздравотделе и до сих пор не вернули. А когда он позвонил, ему сказали завести дубликат, мол, изъяли карточку на проверку. Наш Борменталь не лыком шит, начал по ушам ездить, и ему в конце концов признались, что забрали карточку «рыцари плаща и кинжала». А зачем, не сказали. Вот так.

Воронцов снова сел в кресло, развернулся к собеседнику.

— Знаешь, не нравится мне всё это. Чую, что здесь что-то не то. Что неспроста «старший брат» зашевелился… Что-то здесь есть…

— А мы тут причём? — удивился Красавин. — Как бы не вляпаться…

— Если б я знал, — хмыкнул Воронцов. — Но вся эта возня не просто так.

— Может, политика? — предложил Красавин.

— Вряд ли, — покачал головой Воронцов. — Иваныч, я тебя вот зачем позвал… У тебя ведь есть толковый опер по розыску. Веня Шишкин. Поставь ему задачу, пусть посмотрит, а?

— Что посмотрит? — удивился Красавин.

Воронцов достал из кармана кителя сложенный тетрадный лист.

— Вот. Захар Петрович мне написал всех детишек с адресами, которые болели, болели, да выздоровели.

Он протянул его Красавину.

— Пусть пошукает. Только лично. Без всяких там участковых. С соседями поговорит. Только не дай бог, засветится. Особенно перед чекистами в свете последних взаимоотношений.

Воронцов кивнул в сторону портрета министра внутренних дел Щелокова. Портрет министра висел слева от портрета генсека. Справа от генсека висели традиционные Ленин и Дзержинский. Кроме того, портрет Дзержинского, выполненный из разноцветных шлифованных кусочков древесины, продукт творчества местных «сидельцев», преподнесенный начальником ИТК, стоял на массивном засыпном сейфе в углу кабинета.

— Сам понимаешь, какие сейчас там, — он показал пальцем вверх, — отношения у наших руководов с «комитетом».

— Может, какие несуразности вылезут, может, ещё что… Ладно?

— Хорошо, — согласился Красавин. — А что это ты вдруг, Георгич, озадачился? Да и компетенция вроде как не наша, не убойного отдела — врачи, всё-таки.

— Да я вдруг про Вольфа Мессинга вспомнил, — чуть сконфузившись, буркнул Воронцов. — Нет, ну, а вдруг, а? Это — с одной стороны. А с другой — ДЦП же не лечится. И диабет тоже. И шрам от аппендицита куда-то делся. А насчет компетенции, сам понимаешь, это обэхээсесная тема, да. Но кто у нас ОБХССники?

Красавин усмехнулся.

— Вот! — заключил Воронцов. — Взяточник на взяточнике и взяточником погоняет. Раньше бы их всех к ногтю. Но это раньше. А сейчас давно уже не раньше.

Глава 22 Снова больница, снова травматология

Легковая машина в нашей деревне была редкостью. Нет, некоторые отдыхающие, особенно, жители столицы нашей Родины имели личные автомобили и приезжали на них в деревню. Но таких владельцев было хорошо, если двое-трое.

Поэтому звук клаксона легковушки да еще и возле нашего дома меня немного удивил. Я только закончил утреннюю процедуру доставки воды из колодца в бочки на огород. На улице возле ворот припарковалась желтая «копейка» — «ВАЗ-2101». Водитель жал на клаксон, удивляя и нервируя соседей. Я вышел на двор с огорода.

— Антон! — за забором стоял мой отец. — Собирайся.

Я подошел к забору, вышел на улицу:

— Здорово, батя!

— Здравствуй, сынок.

Отец выглядел мрачным, а еще и вымотавшимся, уставшим. А еще от него шел ядрёный запах застарелого пота. Насколько я помнил, такого раньше никогда не было: чтобы чистюля-отец и вдруг такой запах, как от… какого-то бродяги-бездомного.

— Собирайся, — сказал отец. — Домой поедем.

Он показал на «копейку».

— Что случилось? — спросил я.

— Мама в больнице, — словно сквозь зубы выдавил отец и попросил. — В реанимации. Поедем, а?

Я замер. Эта новость, словно молот, ударила по сознанию. Всё вокруг вдруг поплыло, потемнело в глазах, внезапно подкосились ноги. Я ухватился за колья забора, чтобы не упасть, потряс головой, пытаясь прийти в себя.

— Как? Не может быть!

Во двор вышла баба Нюша. Увидев отца, она подошла к забору, поздоровалась.