Наследник для шейха (СИ)

Шейх щелкает пальцем и, кажется, встроенная умная система поднимает громкость музыки, меняет ее, сейчас в мотиве явно слышны барабаны, которые зовут меня вступить в этот дикий и эротичный танец…

Я умею танцевать восточные танцы. Одним из указаний отца было водить меня заниматься именно на это направление, и я, сколько себя помню, столько и ходила в школу балета, где кроме, конечно же, восточных танцев изучала также другие, но…

Сейчас от меня требуют исполнения belly dance, который мы с сестрой умеем танцевать.

И вот сейчас я прикрываю на мгновение глаза, отстраняюсь от всего, что меня окружает, от мужчины, который наблюдает за мной будто хищник, притаившийся в саванне.

Я делаю одно легкое движение бедрами, будто приноравливаюсь к музыке, к звукам, сразу же следует другое движение, резкое, четкое, которое подхватывают монетки у меня на поясе.

Восточный мотив усиливается, мелодия закручивается, и я отпускаю себя, отдаюсь танцу, просто выпускаю все свои эмоции, отпускаю свой страх.

Танец всегда меня успокаивал, всегда давал возможность высказаться, вот и сейчас мое тело двигается в свободном и только ему известном ритме, который подстегивают барабаны.

Я танцую так, словно в последний раз, мне нужно выпустить все свои эмоции, и я отдаюсь этому мотиву.

Монетки звенят все сильнее, подхватывают ритм бедер, которые выписывают восьмерки в танце, отбивают резкие удары, сердце заходится в скачке, каком-то сумасшедшем ритме, я пускаю волны, делаю резкие повороты, отдаюсь мелодии и буквально вскрикиваю, когда сильные руки ловят меня, останавливая движение, пальцы шейха вплетаются в мои волосы, заставляют откинуть голову, изогнуться в руках мужчины.

Наши глаза сталкиваются, схлестываются, как у противников. Я дышу тяжело, Аяз же мое дыхание словно ловит…

Мы замираем. Я чувствую, как быстро поднимается его грудная клетка, почти как моя, словно мы бежали и мой зверь настиг меня…

— Кто ты? — Неожиданный вопрос, который заставляет меня почти чувств лишиться, вопрос, который будто подсечка, и я бы упала, если бы не висела в руках шейха. — Откуда? — продолжает добивать меня вопросами Аяз, а я смотрю на него широко распахнутыми глазами и боюсь ответить, боюсь дышать…

Мне кажется, что я застыла над пропастью, что прямо сейчас шейх раскроет подмену. Я не смогла с ним продержаться и полутора дней, но… в следующую секунду в его голосе появляется мягкость:

— Ты просто невероятная… Джамиля…

Выдыхает и накрывает мои дрожащие губы, впивается в них, сминает, пьет мой страх, забирает дыхание, и в следующую секунду меня в воздух подбрасывает, когда Аяз поднимает на руки и несет в сторону кровати.

Я знаю, что именно дальше произойдет, но страшнее то, что я жажду этого…

Каждой клеточкой, своей душой, телом, всем своим существом я жажду принадлежать этому мужчине…

Но вместе с тем я боюсь здесь остаться, боюсь замереть в этом чертовом мгновении, боюсь, что меня затащит на самое дно болота…

В какой-то момент, когда шейх оставляет мои губы, то ли потому, что сам того хочет, то ли потому, что я уворачиваюсь от поцелуя, но Аяз смотрит мне в глаза, и я понимаю, что должна собраться, должна сказать, потому что я не выживу в этой лжи, не смогу продолжать играть, уже не могу, мои сердце и душа рвутся на части.

— Ты обещал… — выговариваю едва слышно, когда мы с Аязом падаем на кровать и мощное тело шейха накрывает мое.

Замирает на мгновение, смотрит на меня, его глаза пылают, а лицо становится каменным. Я не знаю, о чем сейчас думает шейх, боюсь предположить… но я выговариваю быстро.

— Ты… обещал, что… дашь мне то, чего я так желаю…

Вскидывает брови. Явно шейх обескуражен моей прытью, но это, скорее всего, последний бросок утопающего, который пытается заглотить спасительный воздух.

— Чего же ты желаешь? — спрашивает, а я… я замираю под этим откровенным и полыхающим взглядом…

— Я бы хотела… хотела…

Теряюсь под взглядом шейха, боюсь произнести слово и тем самым навлечь на себя его гнев.

— Я… просто…

Вновь медлю, Аяз же неожиданно улыбается, вглядывается в мои глаза…

— Ты обещал… что я смогу…

И вновь не выговариваю слово «домой». Но, кажется, этого и не нужно. Шейх понимает меня без слов.

— Я помню, что сказал, Джамиля. У меня очень хорошая память, малышка. И я понимаю, что ты говоришь о традициях… и о слове, которое я всегда держу…

Чуть не спрашиваю, о каких, просто не успеваю, когда Аяз накрывает мои губы в поцелуе, сминает меня, обнимает.

Дальше… дальше становится не до разговоров. Шейх срывает с меня одежду. В считаные секунды я остаюсь абсолютно нагой, распластанной под сильным тренированным телом мужчины.

Я удержаться не могу, любуюсь мужчиной, зависшим надо мной, его великолепным торсом, идеальными мышцами, сильными руками, лицом, в котором сейчас живет желание…

У меня дух захватывает, и хочется позволить себе еще раз окунуться в темные воды чувственного наслаждения, в которые меня погрузил этот великолепный мужчина.

Вновь Аяз тянется ко мне, цепляет мои локоны и прихватывает длинные серьги.

Шиплю от боли, и мужчина присматривается.

— Что? Болит? Что врач сказал?!