Наследник Дракона (СИ)

Айдан всё же пытается. Он уверен, что у него получиться. Он чувствует, как силы покидают его, как он тратить последние капли в никуда. Лицо Ралдреида безмятежное, оно спокойное, холодное, губы его чуть синеваты, а глаза, как два хрусталя, смотрят в небо.

Проклятье! Ну же!

Свет из-за гнева принялся пульсировать, не как огненно-золотая вода, а как туча острых иголок, вонзающихся в сердце и взывающих его сокращение ударами тока. И тело наследного сына Врат Балдарена дрогнуло и дёрнулось, как дёргается тело при ударе еле заметного тока. Айдан зарычал, пытаясь вдохнуть жизнь в уже мертвого человека, но всё было бес толку. Он чувствовал лишь боль. Как кровь закипает в венах не от боя, а потому что она взаправду горячая, как кипяток. Айдан вопит от боли, а на самом деле лишь безмолвно держит руку у нагрудника мертвого Ралдреида.

Ты ничего не мог сделать, Эред.

Макар в кой-то веки не смеётся как бешенный. Никто это не видит, но он, Царь Заката, положил руку на плечо Айдана.

— Мертвых не вернуть — говорят Айдан и Макар одновременно, но лорд Харрингтон слышал только слова юноши. Господин Врат Балдарена, положил голову сына на колени. Слезы лились по его лицу, и он качал единённого ребёнка, словно баюкая. Его бедро стало мокрым из-за открывшейся раны, и он выл. Выл и стонал от нестерпимой боли.

— Мертвых не вернуть. Нельзя исцелить их. Я не Бог. — Айдан чувствует себя, как будто он оправдываться на суде.

***

По указу Гарета вдогонку за убегающими войсками серых и чёрных были отправлены остатки пришедшей с ним конницы, чьи ряды пополнились готовыми к бою скакунами Балдарена, чьи выжившие всадники горячее всех хотели поквитаться с врагом. Таких насчиталось больше трёх сотен, и уж они-то точно проредят стан врага.

Мечом, увы, не починишь разрушенных домов и не накормишь голодных, им не похоронишь мёртвых и не возродишь сожжённых полей. Всем этим сейчас занимались солдаты Гарета. Они восстановила ворота, дома, сжигали трупы и чистили улицы. Простой народ им помогал в меру своих сил. Большинство людей собрались на западном поле, где лучники, встав в длинный ряд, повернулись лицом к полям, на которых были возведены деревянных костров для сотен погибших.

Лорд Бендреид Харрингтон, хорошо сбитый, жилистый и стоял на уступе главного восточного холма. Позади него стояли всё почётные люди города и офицеры легионов. Его светлые волосы были заплетены косы, который переплетались в одну единую на его затылке. Опухшие от усталости и слёз глаза голубого цвета были наполнены пустотой и отчаянием. Холодный ветер с севера продувал теплые меха и плащи, а потому, чтобы не замерзать понапрасну, Бендреид, прихрамывая, сделал шаг вперед и махнул рукой.

Лучники натянул на тетивы подожжённые стрелы и дождь из тусклых огоньков пролетел над полями, и масло, подлитое на деревянные балки костров, вспыхнули, озаряя поля перед городом сначала ярким огням, а затем чёрным дымом и невыносимым трупным смрадом. Через час всё было кончено и люди стали расходиться по домам. Гарет командовал сбором армии Балдарена и Пятнадцатого легиона как единого военного кулака, а потому на поле, близ небольших холмиков, усеянных лиловыми цветами, стояли лишь два человека. Орин и Бендреид.

— Кулвилион. Эти цветы испокон веков росли на могилах моих предков. — прошипел лорд Харрингтон, выпустив из рук цветок, с пятью изогнутыми листьями, лилового цвета. Красивый цветок покружился немного на холодном ветру и упал в лиловое покрывало серого холма, усеянного тычинками черного цвета.

— Мои предки были шахтёрами, Орин. В них не телка благородная кровь, в Балдарене главами становились самые уважаемые и старые шахтёры, которые своё в шахтах уже добыли. Когда же Нерана Великий пришёл сюда, он назначил моего предка Лордом, дав тому право собирать налоги с шахт. Но каждый отец рода Харрингтон обучал сына всем премудростям шахтерского дела. Как добывать руду, как капать тоннели, в каком месте ставить балки. Мой отец обучил меня этому, но я обучал Ралдреида этому, пусть и его мать была категорично против. Сейчас он лежит рядом с нею. Мертвый. Убитый предателями из Сайн-Ктора и Уэйстека. — голос лорда дрожал, как бы тот не старался сделать вид, что он хладнокровен, но смерть единственного сына ударила по нему. Он стоял перед небольшой плитой, которая вела в полый холм, где находилась усыпальница его жены и сына. Такие же входные плиты располагались на других холмиках, коих насчитывалось больше дюжины. На них покоились гравюры, знак рода Харрингтон. Меха для разогрева кузни, поднимающей потоки воздуха вверх, к раскалённой кирке. Орин склонил голову и молчал. Сейчас был тот короткий миг, когда Бендреид мог отринуть свои обязанности и погоревать, как горюет отец об усопшем сыне.

— Он умер достойно, друг мой. Как сын лорда. Многие в этой битве потерли сыновей. Потеряем ещё больше, если не дадим мятежника отпор. — только и сказал СтоннКассел. Бендреид посмотрел на Орина, и на его бледном лице читалась лишь пустота.